пересекли реку Урал, которая в Казахстане именуется Жайык. Таким образом, вольно или невольно, но на своей территории казахи восстановили историческую справедливость, вернув доброе имя реке Яик, ни за что ни про что отнятое у нее Екатериной Второй в 1775 году, в горячке после подавления Пугачевского восстания.

Согласно одной из версий, именно по руслу Урала проходит граница Европы и Азии, и мы, стало быть, вполне официально покинули теперь европейские пределы. У себя на Урале мы делаем это походя, бывает, что и по нескольку раз на дню, поэтому трепета особого не испытываем, хорошо если вообще замечаем перемену.

Не заметили мы ее и здесь. Но она, как тот суслик, была. Более того, местные жители называют берега Урала Бухарским и Самарским. Первый – это Азия, второй, стало быть, Европа. Так они и говорят: поехал, дескать, в Европу. Это значит, погнала какая-то нужда жителя Атырау на правый берег реки Урал. Такое обозначение берегов Урала сохраняется до среднего его течения.

Тот факт, что часть территории Казахстана находится в Европе, позволяет, например, сборной этой страны участвовать в отборах на Чемпионат Европы по футболу, а клубам играть в еврокубках.

Европа осталась позади, а вокруг была все та же степь. Правда вокруг Атырау она щетинилась нефтепромыслами, вышками, трубами, электроподстанциями. Все это было поодаль от дороги, а вблизи была ровная травянистая поверхность с блюдцами крохотных водоемов. Пасся разный скот, небо высветлилось и заголубело. Однако пошли сиять по горизонту алые прорехи, ночь грозилась наступить внезапно, по-южному. Превосходная дорога вела по направлению к Актау, совсем не тот окаянный путь, что преодолевали мы в первые полдня. Однако чувствовалась усталость, и пора было начинать думать о ночлеге.

Явление ничего

Ночевать в этот день мы задумывали в палатке, но это было при сборах в путь. Представлялась идиллическая степь с высоченным звездным небом и всхрапывающими неподалеку стреноженными лошадьми. И чтобы мягкий ветерок непременно перебирал сухие былинки.

Реальность же оказалась другой. Все съезды в степь вели к промышленным объектам, а вблизи дороги, на голом месте, на виду у оживленной трассы ночевать не хотелось. Да и не стемнело пока еще. Населенных пунктов по пути не встречалось. Были отвороты с указателем «Разъезд такой-то», но что там – поселение ли, техническая ли какая-то служба, – узнать не представлялось возможным. Интернет не работал, навигаторша Оксана, не иначе как ошеломленная теми местами, где мы оказались, тоже ничего не сообщала.

Вскоре мы достигли поселения Доссор. Уже по участившимся кладбищам было понятно, что грядет что-то крупное. Так оно и оказалось. В Доссоре была всякая придорожная жизнь – АЗС, кафе, автосервисы. Нашлась и пара придорожных мотелей. Места были только в одном из них. Выглядел он как славная халабуда и воплощал принцип возведения всех халабуд – берем что под руку попадется и строим как бог на душу положит.

Возле входной двери сидела в драном, застеленном циновками кресле старая величественная казашка. Едва мы собрались открыть рот, как она царственным жестом нас остановила и заорала: «Жанибек!» Появился Жанибек, худощавый и хитроватый на вид парень.

– Серега, – сунул он мне для рукопожатия узкую ладонь.

– Покажи! – распорядилась старуха и потеряла к нам интерес.

– Замзагуль! – в свою очередь заорал Жанибек-Серега куда-то внутрь дома. – Покажи!

Появилась Замзагуль – молодая казашка – и замахала рукой, призывая заходить внутрь.

Увиденное не впечатлило, а цена – очень даже. Машину предлагалось оставить прямо на обочине шоссе.

– Никто не тронет, мамой клянусь, – кивал на царицеподобную старуху Жанибек-Серега.

Старуха не удостаивала в ответ даже полуповоротом головы.

– Мы даже душ вам включим. – поддакивала Замзагуль.

– И вода горячая будет? – уточняли мы.

– Зачем горячая, так, вода просто.

И мы продолжили путь. Пока мы подъезжали к Доссору, пока мы ехали по нему, я все не мог отделаться от мысли, что где-то я это название уже слышал. Мы не планировали в нем ночевать, мы не планировали в нем никуда сворачивать и ничего осматривать – значит, это мое знание не было связано с подготовкой к поездке. Значит, оно происходило из каких-то более глубоких толщ памяти.

Проезжая указатель «Ж/д вокзал», я вспомнил. Вокзал без рельсов!

Когда мы еще не думали о Мангышлаке, когда хотели ограничиться лишь Северным Каспием, с Доссора мы должны были уйти на северо-восток, к плато Актолагай и меловым отрогам Аккергешин. Теперь нам туда было не надо, но осталась в памяти информация.

Долгое время Доссор был известен как пристанище вокзала без рельсов. Это была одна из первых советских авантюр и афер – строительство железнодорожной ветки «Александров Гай – Эмба» или, поскольку у большевиков было заведено всюду использовать звонкие аббревиатуры, Алгемба. Одновременно это была и первая «стройка века». Первая авантюра, первая афера, первая стройка века. Слишком много первого для такого захолустья. Если только это не первейшее захолустье.

Еще в XIX веке инженер Барановский предлагал провести по этим землям железную дорогу в Индию. Она должна была начаться в Саратове и пройти через Мангышлак и Устюрт в Хиву, а оттуда дойти до Пешавара через пробитые в афганских горах тоннели. Это решало бы многие проблемы Российской империи и сулило немалые торговые барыши. По сути, этот проект был ничем иным, как возрождением Шелкового и Пряного пути. Он не рубил для всей Азии окно в Европу, а торил ей туда столбовую дорогу. Ну и подрывал монополию Англии на торговые порты. Однако в угоду военным целям дорогу проложили из Оренбурга и на Ташкент. Она получилась длиннее, дороже и не решала задачи достижения Индии, но… вышло как вышло, и проект Барановского так и остался проектом.

И вот в начале ХХ века в бурях и вихрях Гражданской войны о проекте вдруг вспомнили. Революционное правительство вело изнурительную войну, и ему требовалось много топлива. Основные тогдашние нефтеносные районы – Закавказье, Баку – были отрезаны, и освобождение армией Фрунзе Эмбинских нефтепромыслов в Прикаспии давало шанс избавиться от проблем с топливом. Однако причалы возле Гурьева были взорваны отступающими частями противника, флот частью затоплен, частью у неприятеля, обстановка на Западном Каспии была нестабильной, чтобы пользоваться местными причалами.

В этих условиях и решили строить Алгембу в чистом поле, среди степей. Дорога должна была дойти как раз до Доссора. Единственной ее целью было выкачать Эмбинские нефтепромыслы. И если проект Барановского изначально был путем, что степь всегда понимала и принимала, то Алгемба изначально была тупиком.

Однако приказы не обсуждаются. Армию Фрунзе, в том числе и знаменитую Чапаевскую дивизию, уже оставшуюся тогда без командира, бросили с военного фронта на