– Нет-нет. Я за рулем – скоро возвращаюсь в Париж.

– В автомобиле? – с надеждой спросила Кара.

– Да. Я связался со своим персоналом, и они доставили сюда нам машину.

– А где они?

– Улетели обратно на вертолете полчаса назад.

Она, не веря тому, что услышала, уставилась на него:

– Ты серьезно? Ты вызвал своих пилотов, чтобы они пригнали сюда автомобиль, а затем улетели обратно?

Пепе пожал плечами, словно это какая-то мелочь.

– Ты устроил это… для меня?

– В вертолете недавно поменяли обивку салона, а тебя могло стошнить прямо на нее.

Но Кара почему-то знала, что Пепе совершенно безразлично, что будет с обивкой.

– Я думала, что у нас на сегодня намечен деловой ужин.

– Уверен, что один раз наше отсутствие переживут, – сухо ответил он. – Я не настолько жестокосерден, чтобы заставить тебя провести еще час в вертолете, после чего ты будешь отвратительно себя чувствовать.

Непонятная, странная дрожь пробежала у нее по ладоням – ей захотелось сплести свои пальцы с его пальцами.

Она быстро сжала ладони в кулаки.

Ну и что из того, что он проявил хоть какую-то человечность?

Это не означает, что нужно взять его за руку.

К тому времени, когда они покинули виноградник, солнце уже село и долина Луары погрузилась в темноту. Дороги были свободными, автомобиль двигался плавно, но Пепе заметил, что Кара начала дышать глубже.

– Тебе плохо? – спросил он и включил кондиционер.

– Нет. – Она откинулась на подголовник, глаза у нее были закрыты.

– Открой окно. – В темноте он не мог разглядеть цвет ее лица, но был уверен, что оно позеленело.

Холодный воздух дул из приоткрытого окна, и она подставила голову под эту струйку.

– Говоришь, что тебя всегда укачивало? – спросил он через пару минут, уверившись, что ее не стошнит прямо в машине.

– Да всю жизнь, сколько я себя помню. Хуже всего на море.

– Ты часто плавала?

– Несколько раз на пароме из Англии в Ирландию. Почти все время провела в обнимку с унитазом.

– Звучит занятно.

– Да уж. Очень занятно для всех.

Пепе засмеялся. Ему нравился ее сдержанный юмор.

Он немного замедлил ход, внимательно следя за дорогой, избегая возможных выбоин, чтобы не спровоцировать у нее нового приступа тошноты.

– Ты давно пилотируешь вертолет? – спросила она.

– Я получил права десять лет назад.

– Я не знала.

– Ну, это не такое уж большое достижение.

– Думаю, что это намного труднее, чем научиться водить автомобиль.

– Чуть труднее, – признал он, вспомнив сотни летных часов и жесткие экзамены. Но это того стоило – он наслаждался каждой минутой полета. А еще гордость матери, когда он получил удостоверение пилота. И это тоже стоило приложенных усилий, потому что обычно ее гордость была обращена на Луку.

– Значит, ты покупаешь виноградник? – Она переменила тему разговора.

– Да. Это солидный бизнес, а почва здесь превосходная.

– Как тебе удалось уговорить Кристофа? Ему больше подходит бороться с медведями, а не вести переговоры.

– Это у него такая маска. Он один из тех людей, которые доказывают свою основательность грубостью и угрюмостью.

Пепе произнес это насмешливо и едва не проговорился, что чуть не сказал французу, чтобы тот забыл о продаже, настолько его привело в ярость пренебрежение Кристофа к состоянию Кары. Если бы не доброжелательность его жены Симоны, которая совсем на него не походила и упрекнула мужа в черствости, он вообще отказался бы осматривать виноградник.

Пепе привык иметь дела с подобным мачо – в конце концов, он сицилиец. Впервые ему не захотелось выглядеть таким же «крутым». У него достаточно сил и власти, так что ему ни к чему соперничать с ними и бить себя в грудь, доказывая свое лидерство и превосходство.

Пальцы крепче сжали руль, когда он вспомнил, как у него защемило в груди при виде страданий Кары. Обычно он не придавал значения недомоганиям. Люди болели, потом, как правило, выздоравливали. Такова проза жизни.

Беременность тоже проза жизни. И морская болезнь тоже. Страдания Кары не должны чрезмерно его волновать.

Но… волновали. Он призвал на помощь всю силу воли, чтобы не положить ладонь ей на бедро… просто чтобы ободрить. Правда, он не был уверен, сделай он это, что она не хлопнет его по руке.

– Ты не будешь предварительно обговаривать сделку с Лукой? – Голос Кары с мягким ирландским выговором нарушил его размышления.

– Нет. Это область моих интересов – дела вне Сицилии веду я.

– Я-то думала, что за все отвечает Лука.

– С чего ты взяла? Потому что он – старший брат?

– Нет. Потому что он более уравновешенный и надежный. Твоего брата можно бояться, но он, по крайней мере, соблюдает внешние приличия и думает головой, а не только половым органом.

Пепе с такой силой сжал руль, что, казалось, костяшки на пальцах вот-вот разорвут ему кожу.

– Ты нарочно провоцируешь спор?

– Да.

– Зачем?

– Затем, что мне не нравится, когда ты добр со мной.

– Неужели то, что я везу тебя домой, делает меня добрым?

– По сравнению с тем полетом в твоей консервной банке – да, делает. Кстати, ты везешь меня не домой. Ты везешь меня в твой дом.

– Мой дом – это твой дом до рождения ребенка, – уточнил он, борясь с желанием остановиться, выкинуть ее из машины и предложить пешком добираться до Парижа.

Невыносимая, неблагодарная женщина.

И невероятно сексуальная. Кара Делейни сексуальна, как сам грех, а уик-энд шестнадцать недель назад – лучший уик-энд в его жизни.

– Ты предпочла бы, чтобы я предстоящие пять месяцев наплевательски к тебе относился?

– Да.

– Неужели? – Он удивленно поднял брови.

– Единственное добро, которое я хочу от тебя, – это моя свобода.

– Ты свободна уйти в любое время.

– Но для меня это означает нищенскую жизнь для нашего ребенка. Или, по крайней мере, начало его жизни будет нищенским, пока ты не поступишь по справедливости и не дашь мне денег на его содержание.

– Я дам тебе эти деньги, когда получу точное доказательство того, что ребенок наш. Одурачить себя я не позволю.

– Я не понимаю этого.

– Чего не понимаешь?

– Твоего цинизма.