для этого месте; и монахи в своих монастырях были призваны к этому деланию. Глубоко символично, что монастырь называли «вратами рая» или просто раем. Все надежды, молитвы и просьбы средневекового христианина, обращенные к монахам и монастырям, сосредотачивались на одном ожидании – что им удастся достичь совершенной святости и совершенной христианской жизни. Всем было хорошо известно, что высочайшим долгом христианина было стать святым. Но для большинства людей подобное было невозможным. Мир был полон насилия, погряз в смертных грехах и пороке; среди суетного мира только монах мог достичь морального совершенства.

Это убеждение лежало в основе всех реформ и реформаторских движений. Потому что если монахи не добьются поставленной цели, значит, весь мировой порядок и сама церковь находятся в большой опасности, что все это иллюзия, фикция и ложь, так как не существует больше надежды на возможность обрести христианское совершенство здесь на земле. Таким образом, все зависит от сохранения чистоты монашества; поэтому необходимо реформировать его, если оно пребывает в состоянии упадка. Каждый, кто ищет христианского совершенства, может отречься от мира и уйти в монастырь. Но что делать ему, когда сами монастыри превратились в вертепы, стали ничуть не лучше публичных домов. Среди обвинений в отношении монастырей, зафиксированных хронистами, есть и такое: они суть «силки, наживкой в которых служат блудницы». Во времена, когда монашество стало прибежищем порока, благородного происхождения девственницы, поступавшие в женские монастыри, подвергались угрозе совращения, а их монастырские собратья вступали в постоянные перебранки друг с другом и предавались пьянству. Тем самым все христиане, независимо от их социального положения, были заинтересованы в монастырской реформе. В раннем Средневековье, а особенно начиная с IX в., возникло сразу несколько реформационных движений, оставивших яркий след в истории церкви. В XI–XII вв. эти движения окончательно оформились и приобрели широкое общественное и политическое значение. К XII в. они еще больше окрепли благодаря тому, что были созданы специально для проведения реформы новые монашеские ордены, которые открыли новую эпоху контролируемой папством церкви. Это были учащие нищенствующие ордены, ставшие ее основной действующей силой.

Следует подчеркнуть, что многие реформы, произошедшие ранее XII в., и даже большинство новых орденов, основанных в этом веке, имели консервативный характер; реформировались только уже существующие институты. Происходило это следующим образом. Какой-либо аристократ, или епископ, или даже сам король и император собирали обычно дюжину монахов (аббат вместе с двенадцатью монахами символически изображали Христа и Его двенадцать апостолов) и поселяли их на своей земле. Они находились в юрисдикции вышеозначенных лиц, образуя своего рода небольшой островок святости. Там они были обязаны молиться за своего сеньора и его семейство, служить мессы, хоронить и поминать усопших. С завидным постоянством, после смены двух-трех поколений монахов, дисциплина обычно начинала расшатываться. Ее падение имело различные причины: растущее благосостояние обители за счет все новых пожертвований и дарений; праздность, поскольку выполнялась только первая часть старого правила бенедиктинцев ora et labora («молись и работай»), а на монастырских землях могли трудиться мирские братья и вилланы; и, не в последнюю очередь, общение с «миром». Братия монастыря окончательно «развращалась». Было невозможно откладывать и дальше назревшие реформы, опасность грозила уже самой деревне и благополучию и спасению души членов семейства ктитора. Ктиторы или их потомки озаботились реформированием «своего» монастыря с помощью епископов и аббатов и, возможно, даже папы. В монастыре должен был строго соблюдаться устав; это мог быть либо реформированный устав святого Бенедикта, патриарха монашества Запада, либо устав, ошибочно приписываемый святому Августину. Таким образом, существовали различные планы реформирования монашества, имевшие одну цель – вернуться к истинному назначению монастырей, которые должны выполнять свои специфические обязанности. Не было намерения реформировать сам окружающий мир, церковь и мирское христианство; это пришло бы само собой, если бы монашество вновь обрело духовное здоровье и тем самым смогло бы благотворно повлиять на мир, лежавший вокруг.

Реформаторские движения и реформирование духовных орденов, имевшие место в XI–XII вв., косвенно вели к реформе церкви в целом и реформе мирского христианства, к созданию новых анклавов святости. Каждый раз, когда основывался новый монастырь или реформировался старый, очищался кровоток христианства. Эти жизнетворные обители были частью Царствия Небесного на земле, местами спасения для христиан, бежавших из мира в поисках христианского совершенства. Но старое монашество устава святого Бенедикта отражало самодостаточность раннего периода своего развития. Эти монастыри были фактически полностью независимыми, напоминавшими небольшие государства. В XII в. довольно часто можно было наблюдать, как подобные монастыри успешно противостояли вторгавшимся в их пределы реформаторам, которые временами начинали понимать, что роли поменялись. Например, немецкие хронисты, описывая изгнание подобных незваных гостей, с восторгом говорят о решительной победе над всеми пришедшими извне чужаками (возможно, французскими реформаторами), посягнувшими на «добрый старый обычай», установленный отцами основателями монастыря.

Основание новых монастырей было характерным явлением своего времени. Отчасти это было ответом на призыв к реформам, а с другой стороны, папство, для удовлетворения растущих потребностей церкви и своих властных амбиций, искало себе союзников. Орден понимался теперь как монашеская конгрегация, каждый монастырь которой находился в юрисдикции высшей инстанции, несшей ответственность за духовную дисциплину в нем и, там, где это было необходимо, за его реформирование. Такие ордены получали одобрение папы. Проведение монашеской реформы теперь уже не зависело от случая или прихоти церковного или светского синьора. Теперь это стало обязанностью самого ордена, деятельность которого все больше регламентировалась и который регулярно созывал капитул, свой руководящий орган. В XII в. мы уже видим сложившуюся, тщательно выстроенную сеть новых учреждений и монастырей наряду с продолжающими существовать монастырями раннего Средневековья с менее строгой организацией. В Германии действовала Конгрегация Хирзау, окончательно сложившаяся во второй половине XI в., в которую входило несколько реформированных по примеру Клюни бенедиктинских монастырей. Это были первые монастыри в Германии, которые покончили с правом аристократов учреждать для себя церкви и монастыри, создали институт светских братьев, готовили странствующих проповедников и сформировали общины мирян, жившие под монашеским духовным руководством, в основе которого лежали принципы аскетики.

Аскетизм был решительным ответом монашества на все происходившее в мире; монашеский ригоризм противостоял роскоши и насилию светского мира. Орден Гранмон, орден картузианцев (основанный святым Бруно Кёльнским в 1084 г.), орден Фонтевро (основанный архипресвитером Робером д’Арбрисселем около 1100 г.) и многочисленные более мелкие обители свидетельствовали о жизненности растущего аскетического движения. Всем им были присущи общие черты: бегство от мира, проповедь бедности и подражание Христу. Это движение может быть понято только в свете крайней «обмирщенности» средневековой церкви и христианства в целом. Такие христиане от «мира сего», зачастую впервые в своей жизни, приходили к пониманию греховности мира. Этого не могло бы