Вскоре я снова услышал подруг, теперь они не замолкали, изощряясь на все возможные лады. Потом меня накрыло бордовой волной, не давшей мне ни мгновения на оборону.

Пелена рассеялась, и я увидел лицо мужчины в очках. Он улыбался и о чем-то меня спрашивал. Кажется, хотел знать мой домашний адрес. Потом меня снова накрыло с головой. Два раза я всплывал в салоне везшей меня сквозь сплошную черноту машины, еще раз — на лестнице подъезда, стоя на самом краю верхней ступеньки и подобно стрелке метронома качаясь над распахнувшимся в ожидании пролетом. Окончательно опомнился я уже лежа на кровати, окруженный непроглядной темнотой. Сердце медленно и размеренно ударяло в стенку груди, будто еще хранило в себе надежду выбраться. Отголоски минувшего вялыми змейками шевелились в разных местах, мне не хотелось собирать их в один клубок. Зажмурившись и снова открыв глаза, я не понял, сработал ли выключатель, отсекающий внешнюю тьму от внутренней. Потом я все-таки заснул.

Мне приснились две одинаково одетые девушки с волосами разного цвета. Под одежду одной из них лезла чья-то рука, а она ничего не понимала и продолжала улыбаться, раскаляя мой мозг до абсолютной красноты.

Утром мне было не очень хорошо, это было единственное внятное напоминание о прошедших событиях. Перед работой я зашел в магазин за большой бутылкой воды, не разбавленной ни краской, ни пузырями. Бутылка воды была лучшим мерилом жизненных ценностей — если в ходе сокращения ее содержимого мне становилось легче и благополучный уход тяжести не казался соразмерной платой за прошедшее, я понимал, что жалеть в целом не о чем. На работе было скучно и безлюдно, обстановка была как нельзя больше подходящая для самопознания. Бутылка мелела, открывая мне бессмысленные уровни своей пустоты. Когда она стала наполовину пустой, я прервал свое занятие и направился в туалет. Именно там меня настигло сообщение, отозвавшееся мелким зудом в ягодице.

«Ты как, живой?» — интересовался вопрошающий. Номер был незнакомым, но отсутствие в телефонной книге соответствующего имени и лишних знаков в сообщении не помешало мне различить хитрую усмешку, спрятавшуюся между буквами и в них самих. Я долго думал, как ответить, в итоге ограничился единственным словом, в котором была только правда без всякой иронии. Второе сообщение пришло уже после того, как я расстегнул ремень и слегка приспустил джинсы. Неподписанный абонент сообщал, что его обратный перелет немного задерживается. Я не стал ничего отвечать.

Третье сообщение пришло к концу смены, когда бутылка уже давно опустела, но так и не дала мне ничего понять. Безымянный абонент предлагал написать ему, если мне станет скучно. Я снова не стал отвечать — и на мгновение представил, как автор трех несодержательных сообщений исподтишка подглядывает за мной и посмеивается над моим деланым безразличием. Вечером я долго и бесцельно сидел перед слепо светящим монитором, время от времени вставая, чтобы пересечь спальню в каком-нибудь якобы случайном направлении. Отправляя в стирку футболку, вспомнил продавшего ее мне парня с табличкой на груди, чью честь я так и не смог защитить. Вернувшись в спальню, подошел к шкафу с одеждой и посмотрел на два других куска черной материи, лежавших друг на друге.

Утром следующего дня я пил уже обильно выкрашенную химикатами воду, время от времени поглядывая на экран телефона в ожидании какого-нибудь озарения. Ничего не происходило. Бросив так и не сумевшую опустеть до конца бутылку в заменявшую урну картонную коробку, я взял телефон и отыскал вчерашний безымянный номер. Безымянный адресат ответил, что сегодня вечером он как раз собирается не скучать. Я посмотрел на часы — они сообщили, что сегодняшний вечер не так уж нескоро.

Придя домой, я быстро помылся, что-то поел для приличия, потом зашел в спальню и, немного подумав, вынул из шкафа кусок черной материи, лежавший на втором почти таком же. Телефон завибрировал, будто посмеиваясь. Короткое сообщение с безымянного номера поинтересовалось, как у меня дела.

Молчаливый таксист привез меня к месту, в котором я никогда не был. Я даже сначала удивился, посмотрев на совершенно незнакомое заведение, но потом вспомнил о своей врожденной склонности не замечать вещи, которые сами не суются мне в руки. На первом этаже меня встретил охранник примерно моего возраста и спросил, нет ли при мне запрещенного. Я ответил, что нет, охранник на всякий случай попросил расстегнуть куртку. Получив в гардеробе номерок, я пошел по блестящим кафельным ступенькам на второй этаж.

Второй этаж встретил меня не слишком громкой музыкой и разнородным неоновым светом, в случайных дозах разбросанных по всему залу. Несмотря на обилие людей, тесноты я не ощутил. Почти все столы были заняты; я стал крутить головой, пытаясь что-нибудь распознать. Безрезультатно исследовав танцпол в конце зала, я повернулся и увидел руку, приветливо поднятую над столом в углу. Я присмотрелся и понял, что не ошибся, неопределенно махнул в ответ и пошел туда, где меня вроде как ждали.

Когда я приблизился, мужчина в очках усмехнулся и сказал:

— Мне кажется, я на любом кладбище твой монументик с полувзгляда распознаю, а ты-то чего рассеянный такой?

Мужчина в очках махнул, приглашая за стол.

Прежде чем принять его приглашение, я рассмотрел присутствующих. Обе подруги были здесь, светлая — рядом с мужчиной в очках, темная — напротив. Больше я никого не узнал. Мужчина в очках представил меня тем, кто видел меня впервые, разумеется, не назвав меня по имени, которого он не знал и сам. Я шагнул к столу, незнакомый человек в футболке с портретом какой-то архаичной киноактрисы доброжелательно улыбнулся и двинул ко мне незанятый стул. Подруги были единственными двумя женщинами за столом. Сев, я снова огляделся. Никаких необъяснимых метаморфоз в моей голове не происходило — глядя на улыбчивого мужчину в очках и абсолютно безразличных ко мне подруг, я понимал, что видел их всех совсем недавно и ничто в них за время разлуки не поменялось, хотя как будто неумолимо должно было. Мужчина в очках спросил, буду ли я что-нибудь. Я пожал плечами и взял меню в кожаной обложке, красивое и тяжелое. Мужчина в очках сказал, что сегодня по случаю его скорейшего отъезда абсолютно все — за его счет. Мне не очень хотелось тратить чьи-то деньги, поэтому я кивнул, но крайне невнятно. За каким-то дальним столом зааплодировали, я не понял, чему, и не стал