натыкаемся на кровожадных псов, стерегущих эти места. Для псов у нас есть кусочки колбасы и суровый взгляд.

Мы поднимаемся все дальше и дальше, петляем среди колючих кустарников и камней и наконец забираемся на самую вершину, так что дальше идти уже некуда. Так мы находим наивысшую точку нашего королевства. Втыкаем посохи в землю и исполняем ритуальный танец, взявшись за руки и попеременно постукивая пяткой о пятку друг друга. Теперь гора принадлежит нам.

Кроме величественного вида на окрестные холмы и реку мы получаем еще кое-что в знак того, что нашли верное место.

– Смотри, что это там? – стараюсь я перекричать ветер.

– Не знаю, похоже на какие-то ворота!

Мы бежим к каменной конструкции на противоположном склоне горы. Перед нами вырастают непонятного назначения каменные столбы в виде ведущих в никуда ворот, похожие на останки какой-то древней стены.

– А что если это проход в другой мир? – говоришь ты.

– Давай проверим.

– Давай, но сначала закопаем наше платье. Так будет верней.

– Да, ты права, кажется, мы нашли для него подходящее место.

Так уж мы решили: платье сделало свое дело, послужило нам обеим, а теперь пора ему отправиться в землю вместе с нашими детскими слезами и секретами.

Вырыв неглубокую яму, мы осторожно кладем в нее платье, посыпаем его волосами, добытыми с голов наших врагов-одноклассников. Ты берешь горсть земли, кидаешь на платье и произносишь:

– Раз – к печали.

– Два – к радости, – говорю я.

– Три – для девочки.

– Четыре – для мальчика.

– Пять – к золоту.

– Шесть – к серебру.

– Семь – к секрету, который с собой заберу.

Забросав платье землей, мы беремся за руки и проходим через врата.

Ничего не происходит. Никто не проваливается ни в рай, ни в ад, ни даже в канализацию.

* * *

Мы поступаем в один университет, и, судя по всему, тебе предстоит стать учителем английского, а мне – истории. Мы не очень понимаем, кем именно нам хочется быть, возможно, потому что мы уже давно стали теми, кем должны были, но никто, кроме нас, об этом не знает. Вот поэтому нам и приходится согласиться на всю эту затею с учебой и дальнейшей взрослой жизнью.

Учеба в другом городе становится весомой причиной для моего переезда. И вариант есть только один. Ежемесячное подношение в виде платы за комнату задабривает Ведьмака; кроме того, она уже утратила свое былое могущество и не может манипулировать нами так, как раньше. Однако она все еще водит дружбу с Иисусом (от таких знакомцев так просто не избавишься), и сектанты по-прежнему частые гости в вашей квартире. Правда, теперь они нам не страшны, а наше любимое развлечение – это подслушивать сектантские молитвы, особенно те из них, которые, как они утверждают, на иных языках.

Сегодня нам везет, и к Ведьмаку заходит королева выжженных земель Лупоглазая – наша давняя знакомая. Свой титул она получила от нас с тобой за понятную форму глазных яблок, а приходит она всегда за тремя «по»: постираться, позвониться и помыться, так как живет она в деревянном аварийном доме, и своей стиральной машинки, ванной комнаты и телефонного аппарата у нее не имеется. Зато у Лупоглазой есть двое детей, которых она носит в огромных клетчатых сумках вместе с грязным бельем.

Перед тем как отправиться постираться, Лупоглазая и Ведьмак решают обратиться к богу, а мы, конечно, тут как тут.

Подбираемся к закрытой двери в Ведьмачью комнату, где она вместе с Лупоглазой вовсю голосит что-то неразборчивое, включаем телефон на запись и слушаем.

– Кэмэн-кэмэн! Сила-сила! Т-т-т-т-т! – неистово раздается из-за двери, мы покатываемся со смеху и бежим в нашу комнату.

Теперь эта комната наша, и даже если кругом славят Иисуса, бегают сектантские дети, а Ведьмак смотрит неодобрительно, то можно просто закрыть дверь. За дверью пахнет другим миром. Здесь стены из цветов, а кровати пустили корни прямиком в подвал. У нас один письменный стол и шкаф, откуда вырываются наружу вещи: синие и черные платья, рваные джинсы, змеями выползают разноцветные колготки; каждый вечер мы собираем их по всей комнате и возвращаем назад в шкаф, где они сворачиваются в клубки и дремлют до утра.

Связи нашего королевства расширяются, друзей в университете мы заводим быстро, но предпочитаем не раскрывать им наши истинные имена и цели – мы ищем союзников, ведь именно этим и должны заниматься мудрые правители.

Для такого дела нам нужны новые имена: тайные мы, разумеется, открыть никому не можем, поэтому мы становимся братьями Лаэмом и Ноэлом. Если у кого-то возникают вопросы, то мы говорим, что это наши любимые рок-музыканты.

При всей нашей любви к наименованию предметов и явлений мы сразу же называем наш небольшой коллектив Славными товарищами. Самым хитрым и маргинальным нашим соратником становится Гнилой, против этого прозвища он решительно не возражает, потому что в обычной жизни его зовут просто Маша. Гнилой – будущая училка начальных классов, и я до сих пор думаю, что на самом деле учителя начальных классов самые отвязные.

Гнилой всегда ходит в одной и той же одежде: старых джинсах и советской футболке с надписью «Спорт». Когда холодает, Гнилой кутается в видавшую виды безразмерную олимпийку, зимой – надевает дутый пуховик. Другой одежды у Гнилого, кажется, нет.

Гнилой живет с матерью и отчимом где-то на окраине города, в свободное от учебы время он подрабатывает на заводе сторожем, пишет циничные стихи и играет на гитаре. В общем, мы с тобой приходим к мнению, что Гнилой чертовски крут, и он – именно тот, кто нам нужен на должность королевского казначея.

Вторым нашим соратником становится Дарья – мрачноватая барышня, любительница камуфляжных штанов и Адольфа Гитлера. Вот из-за таких-то предпочтений мы решаем сделать Дарью министром военных дел.

Поскольку называемся мы Славными товарищами, то и дела мы совершаем славные: устраиваем дни советских шмоток, заявляясь в универ в нейлоновых комбинашках, надетых поверх нашей обычной одежды, и с бабкиными котомками в руках; наводим ужас на продавщиц ближайшего магазина, заходя друг за другом и спрашивая «Беломор» поштучно. Весь добытый «Беломор» мы, как водится, отдаем Гнилому, а уж он употребляет его по назначению или продает, чтобы выручить деньги для королевской казны.

Главное то, что я больше не волнуюсь за нашу дружбу, потому что товарищи – это не друзья, а друг может быть только один, и это – ты.

* * *

Видимо, мы теряем бдительность: Ведьмак перестает доставать, у нас появляются друзья-товарищи, что внушает кое-какую веру