молниеносной скоростью. И где-то с этой же скоростью я в нее и вбежала, и прямиком в ванную, чтобы быстренько принять душ и завалиться спать. Да, признаю, я наивно полагала, что после того, как я закрыла за собой дверь; на ключ, причем, закрыла, то все! Здравствуйте, покой и тишина. И до свидания, все вместе взятые опасности этого мира. Но, не тут-то было. Как оказалось, посланные мне судьбой испытания моих нервов и духа на прочность на сегодня еще не закончились.

— Эрик?! — оторопела я, выйдя из ванной, хоть и в коротком и не до конца запахнутом, но все же халате поверх почти прозрачной сорочки, который, разумеется, тут же стал запахнутым очень надежно и настолько плотно насколько его полы вообще позволяли.

— Привет! — ослепительно улыбнулись мне, поудобнее устраиваясь на МОЕЙ постели, — надеюсь, я не сделал тебя заикой?! — ухмыльнулся этот нахал. — Знаешь? А я ведь мог бы тебя уже похитить несколько раз…, и что это за вид на выходе из ванной? Я вообще-то ожидал чего-то более… эротичного…, гораздо более… эротичного! Скучная ты, Каро! — разочарованно протянул он.

— Какого тролля ты здесь делаешь?

— Милая, ты бы расслабилась, что ли? Слишком уж ты напряженна?

— Я кстати мечтала об этом… весь день… пришла домой…, а тут ты вальяжно развалился на МОЕЙ постели! Ну, и объясни мне, как я при этом могу быть расслабленной?!

— Ну, если дело только в том, что я занял твою постель, так я не жадный, я подвинусь… — и этот гад, действительно, подвинулся, да еще и похлопал рядом с собой по постели, — иди, милая ко мне под бочок, я тебя приголублю, могу и колыбельную даже спеть…

Я с тоской посмотрела на заваленную вещами кровать Присциллы, теми самими, кстати, которыми ночью был завален стул. И у меня даже мелькнула мысль сграбастать все эти вещи, взгромоздить снова на стул, а самой разместиться на кровати подруги. Но при таком раскладе, Эрик мог бы почувствовать себя еще комфортней, а значит выставить его стало бы еще сложней. А так, каким бы эгоистом и сволочью он ни был, но ситуация, когда он вольготно развалившись лежит, а обессиленная и еле держащаяся на ногах девушка стоит — его, я была уверена, все же немного напрягает. В общем, я решила сохранить хоть и сомнительное, но все же психологическое давление

— Слушай, может, хватит! Повторяю вопрос, какого тролля ты тут делаешь?

— Ладно, не хочешь, как хочешь, только не говори потом, что я не предлагал, — он окинул меня раздевающим взглядом.

— Эрик! — сквозь зубы прошипела я.

— Отец по магической связи передал, что ему из достоверных источников стало известно, что тобой интересовался кто-то из членов ордена Ассасинов. И знаешь, что я думаю по этому поводу, Каро? — он резко сел на кровати и от его вольготности не осталось и следа.

— Нет, не знаю. Однако, не сомневаюсь, что ты не станешь томить меня в неведении!

— Я думаю, что если кто-то нанял для твоего похищения или убийства опаснейших и практически не знающих поражения наемников, то ты что-то от меня и от моего отца скрываешь! И этим самым делаешь не только нашу с ним жизнь сложней, но и рискуешь своей!

— Хмм, а может это твой папочка, который император, прослышал, что ты слишком много времени стал проводить с нимфой и решил действовать на опережение? Или может он просто решил перестраховаться и добить членов всех бывших королевских ветвей? — с отвращением выплюнула я.

— То есть, ты намекаешь на то, что император имеет какое-то отношение к гибели твоих родителей?

— Я не намекаю, а утверждаю, и не какое то, а самое, что ни на есть прямое? — твердо констатировала я. — Ну, что? Ты все еще хочешь приголубить меня, милый? — добавила я саркастически.

— Каро, давай отделим зерна от плевел, а грех от грешника, чтобы ты не думала о моем отце, но я не желаю тебе смерти! Однако, есть кто-то, кто желает, очень желает, потому что готов на редкость щедро заплатить за это! Твоего похитителя и по совместительству убийцу Этьена интересовал твой поход в министерство, значит, ты не просто что-то знаешь…, у тебя есть доказательства…

— Эрик, а ведь, если меня все еще хотят убить или похитить — это значит, что те, кто нанял убийцу Этьена, они знают о том, что я вам еще ничего не передала, возможно, даже думают, что я продолжаю набивать себе цену.

— Мы с отцом тоже об этом подумали, но шпионы в министерстве не твоя забота и потом доказательства важней…

— Эрик, я, правда, ничего не знаю… — я присела на край своей постели и с удовольствием оперлась на быльце, так как стоять дальше сил уже не было, а мой нежеланный гость явно не спешил оставлять в тишине и покое негостеприимную меня, — но у меня есть подозрения на счет того, что случилось с этими… документами, если Этьен, на самом деле, отправил их мне…

— Что? Что с ними случилось? — он с поразительной прыткостью преодолел разделяющее нас расстояние и положил обе руки мне на бедра.

— Эрик, руки! — возмутилась я.

— Что с твоими руками? — изобразил недоумение этот паршивец.

— Твои руки, у меня на бедрах, убери немедленно! — презрительно сузив глаза, прошипела я. — И отодвинься от меня! — он убрал руки и слегка отодвинулся, но при этом одна из его рук оказалась лежащей на моем колене. Он же продолжал нахально улыбаться. — Туда, где и сидел, то есть как можно ближе вон к тому быльцу! — указала я ему на противоположный край постели, другой же рукой я сбросила его руку с моего колена.

— Ой, Каролина, только не вообрази себе, орк знает чего! Это был обычный дружеский жест! И только такая ханжа как ты могла увидеть в нем что-то интимное! — его голос упал до шепота на последнем слове и он многозначительно подмигнул мне.

— Не что-то интимное, а что-то непристойное и мне неприятное, — я сделала многозначительную паузу. — Я помогаю тебе только ради Этьена. Но это не делает нас друзьями. И это значит, что я не нуждаюсь в каких бы то ни было дружеских жестах, исходящих от тебя ко мне, ясно?

— Ясно, — легко согласился Эрик, недоуменно пожав плечами, после чего, отодвинувшись от меня, снова вольготно развалился на моей постели. — Так что там у тебя за подозрения? — напомнил он.

— Скажу, если поклянешься мне, что никому, даже своему отцу, не расскажешь об этих моих подозрениях…

— Только если мы клятву скрепим поцелуем! — ухмыльнулся этот гад, озабоченный собой