а он на меня с кулаками. Тоже мне командир всем на зависть. По-твоему, самый сильный командовать должен? Тогда, вот старшина наш сидит — Лимом звать.

И, подмигнув кожемяке, Сёпа бросил небрежно:

— А вызов я принимаю. Давай прямо здесь и сейчас. Не до крови только, до сдачи. Как раз и душитель не нужен.

— Ну так вставай, смерд! — оскалился Фёдор. Что мне твой опыт? Пока ты по лесам лазил, я управлял целым имением. Подо мной больше тысячи душ было. Понял? Много ты понимаешь, охотничек. Самый сильный я здесь головой, а раскрасить твою наглую рожу — это так, удовольствия ради.

— Смотри, Лим, как он тебя испугался, — весело пихнул Сёпа товарища. — Сразу начал съезжать. Что-то там про голову мямлит.

Встав с кровати, Сепан медленно, на ходу разминая руки, двинулся в сторону свободного куска комнаты.

— Небось, лучшие мастера боя драться учили? — улыбнулся он Фёдору. — Видали мы таких ученичков доморощенных, настоящей драки не нюхавших. Вот свезло, так свезло. Всегда мечтал кулаки о знатную рожу почесать.

Бойцы стали напротив друг друга. Маловато места, конечно — всего шагов десять на пять — но и тут поюлить уворотами есть где. Это я на себя примеряю. Я бы с более тяжёлым противником, с таким как этот барон… Забудь, Китя! Без Ло тебе здесь ловить нечего. Даже не думай. Вот вернётся, тогда можно наглеть. Пока мышкой сидим в свои неполных четырнадцать и никуда не влезаем без крайней нужды. Мал ещё взрослых мужиков без дара валить. Это, если троерост только… Но у Рысина доли точно на потолке. Тут без шансов.

Но не успели Сепан с Фёдором сцепиться, как ведущая в коридор дверь резко распахнулась, и на пороге возник храмовник, из-за спины которого выглядывали многочисленные солдаты.

— Немедленно прекратить! — зло рявкнул служитель. — Никаких поединков! Любая драка повлечёт строгое наказание. Не у нас! Вы ещё на Пороге. Потерпите немного, и навыки боя очень скоро вам пригодятся. Путь — это вам не прогулка забавы ради. Взрослые мужики, а ведёте себя, как прыщавые отроки. А ну разошлись по своим кроватям!

* * *

Приказа храмовника не посмел ослушаться даже барон. До наступления темноты мы немного пошептались с Лимом и Сёпой, а потом, так как никаких фонарей или ламп нам никто не принёс, раньше привычного улеглись спать, как и остальные предземцы. Разговор про единый отряд так ничем и не закончился. Когда знаешь, что тебя подслушивают — а в этом больше сомнений не было — обсуждать такие опасные темы не хочется. Вдруг, запретная, и последует наказание. А и нет, так всё равно лучше в тайне наш сговор держать.

Так-то я был с бароном согласен. Объединиться оно — мысль дельная. Вот только не под началом этого спесивого знатного. В общем, ещё к этому вопросу вернёмся. Мы не так хорошо пока знаем друг друга, чтобы правильно выбрать того, кто лучше других подходит на роль старшины. Сёпа тоже, если честно — сомнительный выбор. Характер не тот. Будем думать и будем смотреть.

Кто бы дал только? После завтрака не успели вернуться к себе, как уже идём вниз. Обвели вокруг здания — там закрытый от чужих глаз кусочек земли с воротами, навроде двора — и, выстроив в линию, заставили стоять, дожидаясь чего-то. Вернее, кого-то. Говорят, сейчас за нами придут.

— Как в армейке на смотре, — пошутил один длинноусый из бывших солдат.

— Как на рынке в колбасном ряду, — откликнулся разорившийся трактирщик.

Невысокий пузатый дядька, когда понял, что всё потерял, раскопал в себе чувство юмора, которого там отродясь не водилось, а заодно и страх выкинул. Он забавный — этот Кузьма. Ему теперь словно на всё наплевать.

— Ага, сейчас покупатели придут, — невесело буркнул Сепан, как обычно стоящий между мной и Лимом. — Ну, точно товар на невольничьем рынке. Слыхал, есть такие у снежников.

Меня же кроме всего остального волновало — как долго мы будем здесь ждать? На Земле потеплее погодка, но тоже не лето пока. В одной только тонкой хламиде на майку без движений стоять зябковато. Но служители знали, когда нас выводить. Не прошло и пяти минут, как за забором послышался приближающийся стук копыт. Судя по звуку, там с дюжину всадников.

Но в открытые охраной ворота вошло всего пятеро человек. Один — судя по вышивке на мундире, воин в приличном чине, ещё четверо… Нет, мечи, пусть без ножен и какие-то странные: кривые, широкие, со сверкающими золотом и каменьями рукоятями, висели на вычурных поясах, но одежда на солдатскую форму не походила совсем. Широченные, словно надутые ветром, штаны, просторные рубахи с такими же пышными рукавами, длинные, свисающие до самой земли плащи, а на головах, вместо шапок, причудливые гнёзда из своих же волос.

Причёски блестят — видно чем-то натёрты — и держат свои странные формы, будто волосы пропитаны клеем. У одного это чудо похоже на два торчащих вверх толстых рога. У другого от лба к затылку идёт мощный гребень. У третьего всё это вздыблено конусом на манер островерхого шлема. У четвёртого же на башке целая волосяная корона. А какие цвета…

Мало того, что одежда у каждого собственной яркой окраски, так и причёски все в тон. У одного преобладает в узорах, которыми вышиты, что штаны, что рубаха, синий. У другого зелёный, у третьего жёлтый, у четвёртого красный. Плащи и волосы у каждого тех же цветов. Скоморохи какие-то. Очень богатые скоморохи.

Все в золоте — на шеях толстенные цепи, на запястьях браслеты, все пальцы в перстнях. На всех украшениях сверкают каменья «любимого» цвета. Изумруды, рубины, сапфиры… Жёлтые камушки только не знаю, как называются. Невольно вспомнились слова Сёпы про покупателей. Похоже, эти расфуфыренные богатеи явились за нами.

А рожи какие надменные. Наша знать отдыхает. Не иначе к нам спустились с Вершины хозяева мира. Ну, или хозяева Земли к нам явились. Уж точно не меньше. Присмотревшись, я понял, что у кареглазых гладковыбритых мужчин подведены чернью брови, а кожа на лицах подозрительно бледна и совсем не блестит.

— А этот сброд точно воины? — скривился мужик с красным гребнем на голове. — В том году были лучше. Какие-то мелкие.

Народ в нашем строю забурчал.

— На себя посмотри, шут гороховый, — фыркнул Сёпа.

— Это, кто вообще? — нашел взглядом приведшего нас во двор храмовника барон Рысин. —