возбудить половой член для совершения полового акта. Ко мне часто обращаются мужчины из-за снижения полового влечения — у них иногда пропадает интерес к обнаженным женщинам. В норме вид женской промежности должен сразу возбуждать мужчину. Если этого у вас нет, тогда мы отыщем с вами причину, и найдем способ лечения или возбуждения. Если у вас что-нибудь похожее, то я вам покажу сейчас несколько откровенных фото, и мы обсудим реакцию на них вашего организма. Ничего не надо стесняться, я вас уверяю. Во многих случаях причина чисто психологическая.

Она продолжала говорить о других столь же интимных вещах, и оттого, что Ураев слышал все это из ярко крашенных женских губ, он почувствовал, как начал возбуждаться. Это случалось с ним теперь только с помощью вспомогательных средств, а эти ярко красные губы, напомнившие ему кровь, говорили так легко и откровенно обо всем том, что его раньше манило в его «влажных» снах, но теперь не снилось вовсе. Ураев, пропуская уже мимо ушей слова, оглядел ее полные бедра, втиснутые в изящное кресло напротив. На полу лежал густой и пушистый ковер, и, ощущая его под ногами, Ураева начало охватывать сильное желание.

— Расскажите что-нибудь о себе, — она ободряюще и нежно улыбалась Ураеву, — Не нужно стесняться, пожалуйста.

— У меня ничего не получается само собой… он у меня, как тряпка.

— Вы пробовали сначала стимулировать себя руками? Открою вам маленький наш секрет. Женщинам часто приходится делать это самим себе, просто руками.

Этот доктор-сексопатолог, рассказывая мужчинам подобные интимные детали, намеренно провоцировала так своих пациентов, внимательно наблюдая за ними, стараясь понять по реакции причину и тяжесть их недуга. Она действительно хотела им помочь, и очень часто умела это сделать. Она была очень опытный врач и психолог.

— Ничего не помогает, только кровь.

— Не понимаю вас.

— Кровь, когда она сочится из женщины.

— Вы имеете в виду месячные?

— Нет-нет, когда я ударю ее сначала ножом, длинным и твердым, каким должен быть мой половой член.

— Вы нехорошо фантазируете, это опасно.

— Это очень опасно, я знаю, меня обязательно поймают, я умру в тюрьме, но иначе я не могу! Без этого я страдаю! Я убиваю женщин, доктор, я пью их кровь!

— Что вы такое говорите, пациент! Вы слишком возбудились, давайте закончим этот разговор, вы меня просто пугаете! Прекратите это!

Она быстро встала, попыталась шагнуть назад, за кресло, но Ураев ее опередил. Он грубо схватил ее сзади за бедра, и она громко вскрикнула, но толстые стены старинного дома не выпустили ее крик. Рывком он опрокинул ее на спину, на ковер, и навалился на нее сверху. Она уже не кричала, а в ужасе смотрела ему в перекошенное страстью лицо. Ураев левой рукой зажал себе промежность, а правой полез в карман за ножом.

У женщины вдруг жалостно перекосилось лицо, как у маленькой девочки, из глаз брызнули слезы, дрожащими губами она тихо, как будто стесняясь, попросила:

— Не убивайте меня. Пожалуйста… У меня маленькие дети.

Отщелкнув пальцами откидное лезвие, Ураев медленно и сладострастно погрузил его в мягкий женский живот. Она даже не вскрикнула, только вздрогнула. Он вытащил лезвие, и сразу так же сладострастно, даже высунув от удовольствия кончик языка, погрузил его еще раз, ниже, потом повел его вверх, распарывая плоть, пока нож не уперся в нижнее ребро. Он мельком взглянул на ее мокрое от слез лицо, и глаза их встретились. Она беззвучно плакала, как маленькая девочка. Ураев разжал пальцы, нож из них выпал, и он всю ладонь медленно погрузил в ее распоротый живот. Уже по запястье в теплых мокрых внутренностях, он пошевелил там пальцами, его лицо исказила сладостная улыбка, и от удовольствия он прикрыл глаза. Затем он пригнулся, опустил низко голову и облизал обильно вытекающую из женщины кровь. Левая его рука, лежавшая у него на промежности, стала ритмично двигаться, быстрее, быстрее, и через несколько секунд его свела судорога оргазма. Ураев издал тихий стон, и обессиленный сполз с женщины на ковер, но не отпустил ее, а прижался еще теснее к вздрагивающему в конвульсиях телу.

Ураев потерял чувство времени. Он так бы лежал и лежал с мертвой женщиной в обнимку, это было так мирно и хорошо, он никогда от своих жертв не убегал второпях, всегда долго лежал с ними и получал от этого особое удовольствие. Ему тогда чудилось, что он маленький, лежит со своей матерью, которую никогда не знал, и по его лицу начинали течь слезы от жалости к самому себе. Однако сейчас он помнил, что обеденный перерыв должен вот-вот закончиться, дама из приемной вернуться, и надо было скорее вставать, смывать с себя кровь и уходить.

Шаткой походкой он вошел в смежную с кабинетом комнату с ванной и оглядел себя в зеркало. Светлая рубашка была вся залита кровью, темные брюки тоже окровавлены сверху. Рубашку он просто стянул с себя — придется где-то купить новую и переодеться в машине. Но кровь на темных брюках он просто затер водой — сойдет и так под плащом во время дождя. Затем он приспустил брюки, оторвал бумажную салфетку от рулона на стене, и тщательно протер свою влажную от семени промежность. Сухим концом своей рубашки он вытер себе грудь, живот, и свернул ее, чтобы выкинуть на улице в мусорную урну. В приемной он надел на голое тело плащ, застегнул его на все пуговицы, и спокойно вышел на улицу.

9. Перед эксгумацией

Вечером мы с Аленой Юрьевной ехали в моей машине к матери погибшей в ДТП. Настроение перед предстоящим разговором у обоих было тягостное, но я, как мог, старался его нам приподнять. По дороге мы часто застревали в вечерних пробках, но для меня это время летело незаметно. Я с удовольствием сидел рядом с Аленой Юрьевной, улавливая иногда тонкий аромат ее духов. Мне, конечно, не у кого было узнать, замужем ли она, но я был уверен, что таких милых созданий, и к тому же умниц, как она, не разобранных уже не оставалось.

— Вы замужем? — неожиданно сорвалось у меня с языка.

— Замужем, — ответила она, но как-то без выражения, и мне стало немного стыдно за свое любопытство.

— Вы меня простите, я спросил невпопад, не мое это дело… Сам я давно в разводе, но у меня есть дочка, на другом конце страны, она немногим моложе вас, то есть маленькая — такой она мне по-прежнему кажется. Вам не страшно заниматься этими кровавыми серийными делами?

— Страшно.