келье Хон Гиль Донг почувствовал безошибочно и, разомкнув веки, улыбнулся, словно плескающийся в тёплой ванночке невинный младенец.

— Проходите, братья мои, садитесь, — мягким, приятным голосом сказал настоятель. — Кто же из вас, сбившаяся с пути овца?

— Ну, конечно же, не я, — взметнул кустистые брови гном. — Донг, ты меня удивляешь.

— Извини друг, — чуть наклонив голову, настоятель дотронулся правой рукой до груди, переведя взгляд на Вадика с Мухой.

— Вы католики? — быстро спросил он, казалось, сканируя друзей полным неиссякаемой мудрости пронзительным взглядом.

Парни поёжились:

— Нет, мы металлисты.

— Хм, — Хон Гиль Донг задумчиво погладил подбородок. — Такая религия мне неизвестна, но окончание слова весьма похоже на «буддист». Что ж, вы нам подходите. Отхожие места расположены на заднем дворе монастыря, чистить их следует два раза в день, утром и вечером. Плата — еда и жильё.

— Хон Гиль Донг, — нахмурился гном. — Ты не понял, я хочу, чтобы эти молодые люди стали монахами.

— Но их лица? — воскликнул настоятель. — Ведь они очень похожи на двух умственно отсталых идиотов.

— Ну, знаете ли, — Вадик резко вскочил с мягкой подушки, на которой всё это время удобно сидел. — Фильтруй базар, лысый мужик.

— Ладно, я пойду на это, — наконец решил настоятель. — Но только ради нашей давней дружбы.

— Спасибо, — искренне поблагодарил гном.

Хон Гиль Донг встал и, сделав знак друзьям, повёл их вглубь монастыря.

— А это не больно? — спросил Вадик, опасливо стреляя глазами по сторонам.

— Настоящий воин-мужчина, воин-монах не боится боли, — презрительно ответил настоятель, и кисточки на рукавах его жёлтой одежды гневно затряслись.

«Странный он какой-то, — подумал Муха. — На интригана евнуха в гареме турецкого султана сильно похож».

— Что? — Хон Гиль Донг резко обернулся. — Ты что-то сказал?

— Нет, — опешил Муха. — Я молчал.

Настоятель ещё немного для порядка посверлил его проницательными раскосыми глазами, после чего они благополучно двинулись дальше. Попадающиеся по пути монахи, при виде Хон Гиль Донга дружно кланялись ему, почтительно прижимая руки к груди.

— Это здесь, — настоятель завёл парней в непонятную тесную комнатку, стены которой были затянуты тёмно красным шёлком с изображением золотых драконов. — Ждите, к вам сейчас придут.

Комнатка Вадику решительно не понравилась, особенно, ещё и тем, что дверь в неё запиралась на засов снаружи. Через несколько минут в ней появился маленький юркий монашек с большой деревянной коробкой, из которой стал извлекать странные металлические предметы, вызвавшие у Мухи весьма нездоровые ассоциации со средневековой инквизицией.

— Эт-т-то, мля, что? — нервно спросил он. — Эт-т-то, мля, зачем?

Зубы у него уже заранее стучали, отбивая замысловатое послание S.O.S. азбукой Морзе.

Монашек мило улыбнулся:

— Сейчас сделаем Тонах-хиучье, и всё будет в порядке.

— Тонах-хиучье? — переспросил Вадик. — А что это такое?

Но монашек ему не ответил, сосредоточенно выкладывая из своей коробки всё более и более жуткие предметы, среди которых легко можно было узнать скальпель, сверло-коловорот и хирургические зажимы.

— Э, мужик, ты кто вообще такой? — внезапно прорезавшимся басом спросил Муха, пятясь к стене.

Монашек удивлённо на него посмотрел.

— Извини, брат, — сказал он. — Но ты хочешь стать монахом храма Шаолинь или нет?

— Хочу, — несколько неуверенно ответил Муха. — Причём с самого детства как только посмотрел этот сериал с молодым Джетом Ли.

— Ну, тогда тебе не о чем волноваться, — заверил его монашек, доставая из своей коробки трепанационную пилу.

— А это ещё для чего? — заорал Вадик.

— Этим, — монашек любовно погладил зловещую железку, — мы тебя сейчас обреем.

— А это не больно?

Монашек выглядел несколько растерянным:

— Больно? — переспросил он. — А разве ты не воин?

— Ну, вроде воин, — ответил Вадик, судорожно сглотнув. — Я воитель в мохнатых трусах! Как великий Эрик Адамс.

Зубы у Мухи уже не стучали, вместо них теперь предательски дрожали подкашивающиеся ноги.

— Сядь, — скомандовал монашек.

Муха подчинился.

И…

Было совсем не больно, видимо, монах не раз занимался подобным делом, и был своего рода профессионалом.

— Вообще-то я специалист по грумингу, — доверительно сообщил он, обривая и Вадика. — Но людей стричь тоже хорошо умею. На хвостах вам модные завивки делать? Также могу предложить чудесный анти блошиный ошейник!

— А зеркало у вас есть? — спросил Муха, ощупывая руками лысую, как дыня голову.

— А зачем тебе оно? — удивился монашек. — Мы зеркал в храме не держим. Часто бьются во время тренировок по кунг-фу. А это не к добру. В общем, обритие это всё так… простая формальность. Сейчас мы приступим к главному обряду Тонах-хиучье, без которого монахами вам не стать.

— То есть? — не понял Вадик. — Разве это ещё не всё?

— Конечно же нет, — радостно ответил монашек. — Сейчас мы удалим ваши чресла.

И ловким движением руки он достал из вороха своих жутких пыточных инструментов огромные садовые ножницы.

— Так вот оно какое это Тонах-хиучье? — догадался Муха, в который уже раз мертвенно побледнев.

— Ага, — подтвердил монашек. — Оно самое! Главное, всё сделать быстро, без лишнего головняка и тогда будет совсем не больно. В общем, снимайте портки, братья…

— Да ну его нах это Тонах-хиучье! — гневно бросил Вадик, пиная вооруженного садовым секатором монаха ногой в живот. — Вот тебе твоё любимое кунг-фу, собака косоглазая…

* * *

— Вы, — холодным тоном заявил настоятель Хон Гиль Донг. — Вы несмываемый позор древнего монастыря Шаолинь.

Друзья стояли посредине выложенного красной плиткой храмового двора, меланхолично глядя, как на бамбуковых носилках двое прислужников уносят вдаль стонущего монаха-садиста, по-прежнему прижимающего у груди зловещие садовые ножницы.

— Ну что ж, друзья, — гном по-дружески похлопал Вадика по плечу. — Не быть вам отныне монахами. Но ничего, мы что-нибудь придумаем…

Глава 4 Колдун Ричи Блэкмор, разбойник Ди Снайдер и Amon Amarth

В королевский дворец возвращались в подавленном настроении.

— Ну до полуночи, я думаю, вы пока в относительной безопасности, — рассуждал гном, смешно дёргая себя за бороду. — Может к вечеру