— Да. У него есть эти сведения. А потом эта же женщина увидела того самого человека, уже выходящего из подъезда. И человек этот остановился, разговаривал о чем-то с прибывшим на место убийства полицейским нарядом. Человек сказал что-то полицейским, они записали. Полицейских допросили. Они разговаривали только с водителями машин оперативной следственной бригады и с тобой. После разговора с тобой они сразу уехали. Но только ты давал им какой-то телефон, который они записывали.

Капитан Саня говорила с нажимом, словно предъявляла мне обвинения. Хотя, скорее всего, она просто хотела показать этим, что обвинение достаточно серьезное.

— Ни когда я входил в подъезд к Мальцевой, ни когда выходил из него, у меня не было в руках пакета. Ни с топором, ни без топора. И не было даже рюкзака с тремя пистолетами-пулеметами ПП-2000. Когда, кстати, такими вооружат городской СОБР?

Капитан Саня пожала плечами с откровенным неудовольствием, явно не радуясь моему легкому отношению к такому серьезному обвинению. И продолжила:

— Подполковник юстиции Пашунин попытался найти свидетельницу, но ее дома не оказалось. Соседи сказали, что женщина уехала к сыну и вернется, как обычно, только рано утром. Сын живет в пригороде, в поселке Плановый, и ездит в город на работу на электричке. Она обычно едет вместе с ним и возвращается, когда город еще спит. Потому Пашунин не мог сразу провести опознание подозреваемого, тебя то есть, позвонил в областное управление, но там СОБР был на выезде. Опасаясь, что и тебя придется в нужный момент искать с собаками, Пашунин попросил послать на задержание свободных бойцов СОБРа. Трое не успели уйти домой с дневного дежурства. Их и отправили. О том, чтобы доставлять задержанного в СИЗО, по словам Пашунина, речи не было. Хотя инструктажа мы не слышали, а сами бойцы СОБРа, по твоим словам, говорили именно про СИЗО. Это еще предстоит выяснить.

— И не только они говорили. Еще и этот квартирный вор…

— Да, что касается квартирного вора. Пашунин опасался, будучи наслышан о твоей прыти, что ты просто не откроешь дверь СОБРу, а перестрелка через дверь неизвестно чем закончится, и потому попросил начальника СИЗО найти ему среди заключенных какого-нибудь парня с небольшим обвинением, но обязательно умеющего работать с отмычками. Это сейчас вообще редкое умение, насколько мне известно. В основном воры работают или подбором ключей к стандартным замкам, или просто взламывают двери с помощью монтировки. Взломщики с отмычками — это старая гвардия воровского мира, отживающие свой век «мамонты».

На мой взгляд, подполковнику юстиции необходимо было знать, что Касан находится в СИЗО, чтобы с такой просьбой обратиться к руководству заведения. Или это просто случайное совпадение. Это ты сам соображай и выясняй, поскольку подставить, как я понимаю, хотят именно тебя. А на мне и без того в настоящий момент пять дел висит, и одно другого запутаннее.

Что касается оружия, давай поступим по совету Котова — оставь свой рюкзак у меня. После твоего ухода я позвоню Котову, он позвонит в областное управление, оттуда пришлют за оружием побитых тобой бойцов. Кто будет в состоянии приехать… В областном управлении, как понял Василий Андреевич, хотят избежать скандала и не будут возбуждать против тебя дело. Как-никак, потеря оружия, да еще автоматического, да еще сразу в трех экземплярах — это серьезное ЧП. А дежурный не имел права посылать этих бойцов в помощь Пашунину без официального документа. Свои травмы, если они не позволят бойцам выйти на службу, они объяснят бытовыми причинами.

— Ты меня уже выгоняешь? — спросил я наивно.

— С большим усердием. Я спать хочу… А подполковник Котов, кстати, настоятельно не рекомендовал тебе ночевать сегодня дома. Пашунин хитрый и подлый. Он не остановится на первом провале, если желает тебя подставить.

— Пусть подъезжает. Я с ним с удовольствием пообщаюсь.

— Он не из тех, с кем следует общаться. Ты рискуешь нарваться на выстрел снайпера из окна напротив. Оно тебе надо?

— Уговорила. Что-нибудь придумаю. — Я поставил пустую чашку на поднос и встал, демонстрируя свое желание удалиться.

* * *

Понимая, что я ухожу, капитан Саня взялась за телефон, чтобы позвонить подполковнику Котову. Я вышел в прихожую, зажег свет и, не вынимая посторонних вещей, вытащил из рюкзака один за другим три пистолета-пулемета ПП-2000. Оружие хорошо управлялось даже одной рукой, хотя прицельно стрелять лучше было все же с двух.

На такой пистолет-пулемет смотреть приятно. Слегка футуристический вид, высокая эргономика. Конечно, я хотел бы такое оружие, хотя закон запрещает даже бывшим офицерам, имеющим заслуги перед Отечеством, иметь в личном пользовании автоматическое оружие, даже если они и стали частными сыщиками. Видимо, государство нам не сильно доверяет. Впрочем, это не тот вопрос, который я могу решить, значит, и обсуждать его — попусту тратить время.

А сам я давно уже прошел тот рубеж, когда душа по-мальчишески загоралась от вида нового оружия. Через мои руки прошло много его образцов. Что-то приходилось испытывать, и даже в боевых условиях, что-то приходилось изучать только по документам, без наличия самого оружия, которое потом или поступало, или не поступало на испытания. И привычка к оружию, как привычка ко всему, с чем приходится знакомиться, отучила меня удивляться и восхищаться.

Капитан Саня просила меня оставить у нее рюкзак. Я отрицательно помотал головой. Там вместе с пистолетами-пулеметами лежало и еще кое-что, что я не желал ей показывать во избежание лишних вопросов. Но я твердо знал, что это когда-то может мне пригодиться, и не избавлялся от вещей, которые тоже относились к разряду оружия, хотя и носили название «оружие нелетального действия».

Конечно, я бы с удовольствием приобрел в личное пользование парочку светозвуковых мин, даже не зная, когда и для чего они мне могут сгодиться. Пока же я держал в рюкзаке только парочку светозвуковых гранат. Тоже неплохая штука, хотя не сравнимая по силе воздействия с миной. Человек, который активирует такую мину, на три часа теряет зрение и на четыре-пять часов становится глухим. А после взрыва гранаты зрение пропадает максимум на пять — десять минут, а глухота окутывает человека минут на двадцать. Конечно, если он не умеет предохраниться от такого взрыва.

А предохраниться может только тот, кто знает, что сейчас произойдет, то есть человек, гранату бросающий. Он-то обязательно с силой зажмурит глаза, закроет ладонями уши и откроет рот. Если рот не открыть, закрывать уши ладонями бесполезно, это не защитит от временной глухоты. Но здесь еще важен и другой момент. Поражение слепотой и глухотой обычно вызывает сильный испуг и панику. Люди же, пострадавшие от взрыва, не знают, что это явление временное. Применение таких средств всегда может выручить в трудном положении. Окажись у меня с собой такая граната, я бы мог сегодня просто приоткрыть дверь в свою квартиру и бросить гранату в прихожую. А потом спокойно разобраться с глухими и слепыми бойцами СОБРа. Правда, взрывом пришлось бы сильно побеспокоить соседей. Да и окна в квартире могли бы вылететь от мощной взрывной волны. Но моя квартира и без того пользовалась дурной славой. Немного больше, немного меньше, не сильно повлияло бы на мою репутацию.