Пока все соображали, что случилось, ослеплённый Шурка мало-помалу съезжал по сыпучему песку вниз. В яме, предчувствуя скорую добычу, сочно клацнуло. Услышав этот звук, Нечапай вырвал из Лериных рук поводок, подбежал к краю воронки и вцепился в Шуркин пиджак своей лапой с двумя крючками. Но потом оступился, попал на предательский откос и сам заскользил по песку.

– Держите мои ноги! – опомнился первым Пантелеймон Юрьевич, упал животом на край воронки и протянул муравью руку.

Нечапай ловко зацепился крючками за его джемпер. Остальные фуражиры навалилась на ноги биолога.

– Погодите, – предупредил учитель, услышав, что ученики обсуждают, кого и как вытягивать из воронки. – Муравей сам выберется и Захарьева вытащит. Главное, чтобы у него точка опоры была.

Так и вышло. По Пантелеймону Юрьевичу, словно по трапу, Нечапай вместе с Шуркой без труда выбрался наверх.

– Боже мой, – взялся за сердце биолог, когда всё закончилось, и его с Шуркой оттянули в сторону, – как я сразу не догадался. Это же ловушка муравьиного льва.

– Льва? – удивился Лера.

– Вернее, не льва, – поправился биолог, – а его личинки. Она зарывается в песок на дне ловушки, а снаружи оставляет широко раскрытые челюсти. Стоит муравью или мелкому жуку появиться у края воронки, как хищник быстрым движением головы бросает песок и таким образом сбивает свою жертву с ног. Если бы не мирмик, Шурка скатился бы прямо в её пасть.

Лера осторожно приблизился к воронке и в двух метрах от неё встал на цыпочки. Действительно, из дна ловушки торчали два могучих серповидных ножа, усеянных острыми шипами. За Лерой подошли остальные.

– Бр-ры, – поёжился Клёпа. – Она Захарьева мигом бы на фарш перемолола.

– Хуже, – вздохнул биолог. – Вцепилась бы челюстями и через специальные канальцы впрыснула пищеварительный секрет. После этого мышцы и внутренности вашего товарища подверглись бы процессу наружного, внекишечного переваривания. Ну, а после личинка высосала бы разжижённого Шурку через те же канальцы.

– Жуть, – отошёл подальше от воронки Клёпа. – Получается, от Захарьева одна бы шкура осталась?

– И кости, – уточнил биолог.

Шурка от таких рассуждений даже заплакал. И непонятно было, почему он слёзы льёт: от жалости к самому себе или от попавшего в глаза песка.

– Поплачь, поплачь, – одобрил Пантелеймон Юрьевич, – со слезами весь мусор вытечет.

Когда Захарьев наплакался вволю, фуражиры, соблюдая все меры предосторожности, двинулись дальше. Опасались не зря – дно карьера было сплошь усеяно воронками. Осторожно обходя ловушки личинок муравьиного льва, они благополучно пересекли карьер. Выбрались наверх и сразу же обнаружили узкую полоску асфальта, которая вела в хозяйство Альберта Водопляса. Пройдя метров сто, экспедиция наткнулась на чёрно-белый шлагбаум. Рядом на обочине высился такой же полосатый столб с указателем «СПК Победа». Справа за капустным полем белел свежей побелкой коровник.

Обойдя шлагбаум, экспедиция вышла на капустное поле.

– Да, – покрутил головой Клёпа, – много мы капусты не унесём.

– Надо вначале разрешение получить, – заметил Пантелеймон Юрьевич.

– А дадут?

– Должны. Председатель хозяйства – мой лучший ученик.

– Алька Водопляс, – улыбнулся Лера.

– Кому Алька, – нахмурился учитель, – а кому Альберт Иванович.

– А как он председателем стал?

– В университете учился. А когда закончил и сдал экзамены, ему в числе лучших двадцати выпускников предложили возглавить отстающее сельское хозяйство. Вот уже второй год наш Алька колхоз поднимает.

Внезапно один из капустных кочанов взлетел над грядкой и повис в воздухе. За ним ещё два.

– Руки вверх! – приказал грозно первый кочан и направил на экспедицию двустволку.

Только теперь школьники разглядели, что перед ними стоят два мужика и дед в длинной до пят шинели. На головах странной троицы были надеты мотоциклетные шлемы, обёрнутые для маскировки капустными листами. Со стороны казалось, будто это кочаны капусты с носом и глазами.

– У вас тоже военное положение? – с удовольствием поднял руки Пантелеймон Юрьевич.

– Ещё какое, – сердито отозвался дед. – С самого утра чья-то морда поросячья у нас капусту ворует. Четверть поля с корнем перетаскала.

– А мы здесь при чём? – удивились мальчишки.

– Разговорчики! – прикрикнул кочан, вооружённый ружьём. – Кто такие?

– Мы из школы, – сказал Лера.

– За продуктами, – добавил Шурка.

– Чрезвычайное положение по всему миру, – пояснил учитель. – Но у нас самое наичрезвычайнейшее – дети голодные.

– Так может, это вы нашу капусту в эмиграцию отправили? – подозрительно прищурился кочан с ружьём.

– Да брось ты, Адам, – вмешался тут дед, до того внимательно разглядывавший биолога. – Это же учитель школьный. Моя внучка у них учится.

– Не лезь, Потап, – осадил его Адам, но ружьё опустил. – А идёте куда?

– В правление ваше к Альберту Ивановичу.

– Ага, – подобрел Адам и забросил двустволку на плечо, – тогда мы вас проводим.

– Что там в городке слыхать? – спросил он.

– Я же говорю, военное положение, – взялся рассказывать биолог и показал на бежавшего поодаль Нечапая. – Некоторые виды насекомых без видимых причин увеличились во много раз. Полагаю, что вашу капусту съела бабануха.

– Бомба чего? – не расслышал дед Потап. – Мухи?

– Бабануха, – поправил его учитель, – или капустный листоед. Такой жук, длиной не более пяти миллиметров…

– Хотя, – задумался Пантелеймон Юрьевич, – теперь он может и до пяти метров увеличиться.

– Вы, часом, не выпивший? – заглянул ему в глаза Адам.

– Ну, хорошо, – рассердился биолог. – Покажите, где у вас пропала капуста?

Адам повёл их в сторону карьера.

– Смотрите.

По краю поля зигзагами тянулась широкая полоса, на которой не осталось ни одного кочана капусты. На взрыхлённой земле виднелись лишь борозды, будто волокли множество тяжёлых мешков.

– Видите, – показал дед Потап, – целая банда орудовала.

– Ха, – подошёл первым Шурка, – воры какие-то пьяные.

– Почему же пьяные? – удивился дед.

– А потому что капусту они рвали, как попало и тащили её сикось-накось.

– Нет, ребятки, – присмотрелся Пантелеймон Юрьевич, – это не воры. Человеческих следов нет. Похоже, это на самом деле гигантская бабануха.