Не мудрствуя лукаво, он сдвигает тонкую полоску ткани, и спустя миг я чувствую скользкими складками горячую гладкую головку.

Это я считаю, что все происходит слишком стремительно, а естество мое уже смачивает мужскую твердь, чтобы принять в себя поскорее.

— Когда ты облизнула вилку, я чуть не кончил, — рычит Козырев, сжимая меня еще крепче. — Алла Георгиевна, ты нарвалась.

Член надавливает на самую дырочку, вызывая у меня томление и зуд в глубине.

— Ох ты блядь, Алла Георгиевна… — шипит Влад, помогая себе руками растянуть вход во влагалище, но это не так просто.

Я реально малолитражка.

Мне и хорошо, и тянет, и дергает, и чуть больновато.

Я жалобно пищу и верчу попкой, пытаясь не то помочь Козыреву, не то избежать этой дубины.

Если б я ее видела до этого, я бы у него малинку не ела!

От избытка эмоций я кусаю Влада в плечо, но только провоцирую его этим на резкий толчок в мою мякоть. Я натянута до предела. Даже дышать страшно.

Влад замирает, наслаждаясь пульсацией моей плоти, обхватившей его агрегат, как перчатка. Уткнувшись мне в шею, он целует меня за ухом и предупреждает:

— Сейчас покатаю.

Ванильный секс?

Нет. Не слышал.

Впившись в ноющий сосок губами, Козырев покрепче ухватывает меня за попку, и его поршень приходит в движение. Грубые жесткие толчки на всю длину сминают меня внутри, растягивая под толстый член. Я чувствую каждую венку, каждый изгиб ствола. Влад заполняет меня снова и снова. Порыкивая и сыпля скабрезными комплиментами в адрес моей дырочки. Я не обращаю на них внимания, потому что такого со мной еще никогда не было. Киска горит, жалуется, стонет и при все этом счастливо хлюпает, выделяя все больше смазки. Бедра уже совсем мокрые от моих соков.

Козырев работает, как отбойным молотком, и каждый удар бедрами отзывается у меня сначала где-то под сердцем, а потом заставляет напрягаться низ живота в сладком спазме. Крупная головка не выскальзывает из растраханной дырочки, но член все равно скользит внутри с усилием. Кровь приливает к натертым губкам все сильнее.

По всем статьям, мне не должно нравиться, но я почти улетаю.

Напряжение между ног копится, мучает меня, а даже не могу толкнуться навстречу. Влад все контролирует. Беспощадно сношая мою киску, заставляет меня сходить с ума, изнывать от желания кончить.

Впервые в жизни я во время секса стону в голос.

Козырев приподнимает мои ноги и обе закидывает на одно плечо. Придерживая меня за щиколотки, он начинает таранить меня совсем безжалостно, так что грудь тяжело колышется в такт шлепкам яиц о мокрую промежность.

Я уже в конец искусываю себе губы, когда Влад решает, что я заслуживаю милосердия.

Ущипнув нагло стоящие соски, он поглаживает подрагивающий живот и спускается ниже. Втискивается пальцем туда, где набух клитор, и позволяет мне кончить, доведя до пика несколькими грубоватыми движениями.

Убедившись, что я свое получила, Влад внимает член и, просунув между сдвинутых ножек, кончает мне на живот, роняя капли теплой спермы на кожу и скомканную ткань платья.

Бедра дрожат, киска горит и судорожно сжимается, заливший меня жар плавно остывает, и в мою раскиселенные увлекательной поездкой мысли врывается первая здравая за вечер:

— Презервативы, — зажмурившись, со стоном шепчу я.

— Погоди, — хрипит Козырев. — Сейчас в спальню переберемся…

И делает поступательное движение, между ног, и я понимаю, что у него до сих пор не обмяк! Глаза мои распахиваются:

— Я больше не хочу!

— Захочешь, Ал, — впервые называет меня без отчества Влад. — Ты вчера прогуляла сеанс сексотерапии. Я ждал реванша, как хороший мальчик. Сегодня будешь отдуваться за оба дня.

— Но это нечестно!

— Какая разница? — невозмутимо спрашивает Козырев, соскребая меня со столешницы и вытряхивая из платья. — Ну и ты стонала. Ты проиграла, Ал. Долг чести нужно отдать.

Глава 17. Рецепт томленой ягнятины

Долги?

Когда я успела обрасти долгами?

В непонятках я осоловело хлопаю глазами.

Как это все вообще могло произойти?

Я, конечно, когда брила ноги, где-то глубоко в душе, догадывалась, что романтический момент возможен. Где-то очень глубоко. Настолько, что и себе не признавалась.

Романтический! Но не эротически же!

И что?

Еще даже не полночь, а я уже свежекончившая женщина с в мятом, забрызганном спермой платье, подол которого перекрутился вокруг талии, а между ног сквознячок холодит остывающие натертые складки!

Целомудрием и не пахнет.

Я выскальзываю из рук Козырева и пытаюсь утвердиться на дрожащих ногах.

Вишенкой на торте становятся мои трусишки, съехавшие на пол.

Кажется, кружавчики не выдержали пыла Влада и повредились. Я смутно припоминаю какой-то треск, когда Козырев прорывался к моему клитору сквозь рижское достижение текстиля.

С возмущением смотрю на Влада:

— Вандал!

— Ничего, так даже удобнее, — хмыкает он. — А с чулками это ты удачно придумала.

Никакого чувства вины!

Хотя о чем это я? Он с содержимым трусиков разобрался куда более варварски.

При воспоминании о том, как Козырев разбирался, напористо и неумолимо, по телу пробегает сладкая судорога, а коленочки тают.

Влад успевает меня подхватить до того, как я оседаю на стул.

— Ну-ну, а не время отдыхать.

Я скашиваю глаза на Козыревский агрегат. Хоть посмотреть, что там за монстр такой превратил мою девочку в распухший мегачувствительный пельмешек, который и сейчас нет-нет, да и сжимается от лёгкого покалывания.

Член Влада выглядит угрожающе даже в полуготовности. Правда, под моим взглядом он снова начинает наливаться, вызывая у меня лёгкую панику.

Куда мне столько?

Этот мясистый удав с крупной головкой, снова выглядывающей из крайней плоти, во мне не уместится! Я категорически отказываюсь верить, что меня поимели этой базукой!

Продолжая наблюдать за тем, как орган возвращает себе мощь, я нервно облизываю губы.

— А ты ненасытная, — одобрительно произносит Козырев, неверно растолковав мою реакцию.

Я несчастно смотрю на него одним глазом, потому что на другом ресницы склеились от потёкшей туши.

Даже думать не хочу, как я сейчас выгляжу. Одна надежда, что недостоточно привлекательно. Однако я, похоже, не очень рублю в мужских вкусах, потому что глаза Козырева только больше загораются.

— Выглядишь шикарно. Так бы и отодрал…

Да уж.

Жалкий взгляд, распухшие губы, размазанный макияж… На груди розовеют пятна от губ и пальцев. Я в одних чулках и подсыхающих каплях мужского семени. Прям самый секс.

Но у Влада, видимо, свой взгляд на женскую красоту.

— Хотя почему «бы»? Уже и еще буду.

Взлетев вверх, я ожидаемо верещу.

Я ни хрена не Дюймовочка, но этот питекантроп подхватывает меня на руки, будто