Все это безобразие, разумеется, возмутительно, но так восхитительно уместна грубоватая подушечка на нежной чувствительной плоти, что киска сладко сжимается, вынуждая меня изнывать от желания потереться о наглые пальцы.

Влад же, подло игнорируя мои потребности, и не думает приласкать, попавшее ему в руки сокровище! Он нацеловывает мне шею, а внизу и пальцем не шевелит! Мерзавец!

Хотя в шею поцелуи я люблю, но это свинство!

Навалившись и легко покусывая меня в оголенное плечо, Козырев продолжает меня прижимать к столешнице, и, чувствуя тяжесть его тела, я покрываюсь мурашками. Грудь, придавленная к столу, начинает ныть. Соски твердеют и болезненно трутся о плотную ткань платья.

Киска в предвкушении выделяет еще больше смазки, постыдно намекая, что сегодня тут рады гостям.

И вместо того, чтобы, наконец, сделать хоть что-то, Козырев, возбудив меня…

Убирает руку!

Этот мерзавец оставляет меня с текущей киской!

Я вся позорно мокрая. Он это знает. Я знаю, что он знает.

И отходит от меня, как ни в чем не бывало!

Да я отсюда вижу, как топорщится его ширинка!

И глаза у него голодные!

Но он только облизывает палец, блестящий от моей смазки, и предлагает:

— Располагайся. Сейчас я займусь главным.

И при этом поедает взглядом мои губы, которые я от чувств так накусала, что они горят.

Главным?

Главное, он только что упустил!

Я пытаюсь убедить себя, что я и ничего не хотела, и не собиралась, но влажные трусики напоминают, что нас отвергли! Надо уйти, громко хлопнув дверью!

И не надо пялиться на пресс в кубиках.

И на то, что ниже пресса, тоже не нужно!

Но таращиться на очевидный стояк Козырева я перестаю, только когда он заходит за кухонный остров и споласкивает руки. Теперь я гипнотизирую мускулистые руки, длинные пальцы, которые могли бы…

Черт!

От раздражения у меня возвращается дар речи.

Стараясь не слишком гневно сопеть, я упрекаю:

— Это что сейчас было! Кто-то нарушает уговор! Я не стонала!

Блин, почему в моем голосе слышно не только претензию, но и сожаление?

А Влад достает из холодильника блюдо, накрытое салфеткой, и отвечает:

— Это был аперитив. Для аппетита, — серьезно отвечает он.

Это он сейчас про какой аппетит? Сексуальный?

Продолжая меня интриговать, Козырев не снимает салфетку, и я злюсь еще больше.

Под моим сердитым взглядом, Влад достает толстую деревянную разделочную доску.

Вытянув из пучка, стоящего в стакане на острове, ветку розмарина, он втирает зелень в поверхность, и сбрызгивает оливковым маслом.

От любопытства я вытягиваю шею и наблюдаю за тем, как щепотка крупной соли отправляется туда же.

— Это что? — не выдерживаю я. — Каша из топора?

Коварно усмехнувшись, Влад ставит сковороду на плиту и высыпает туда смесь из горошков перца. Продолжая интриговать, прогретые специи он высыпает в ступку и растирает их пестиком.

К плывущему по кухне запаху давленого розмарина присоединяется перечный.

Против воли я начинаю оценивать, есть ли во мне место еще для кусочка чего-нибудь достойного, и с сожалением прихожу к выводу, что да. В меня действительно еще влезет.

Надо был забирать оставшуюся ягнятину и валить, а я сижу тут на кухне Козырева с мокрыми трусиками и торчащими сосками и жду, когда хозяин меня покормит.

Да, что я стою-то в конце концов?

Мне предложили располагаться.

Это даже в моих интересах.

Вкусно поем, а с набитым животом меня не так просто совратить. Ничего не случится, если я останусь и узнаю, чем таким хочет меня подцепить один из лучших шеф-поваров страны.

Я смогу устоять.

А то, что я поддалась на его домогательства — это случайность.

Больше не повторится.

Прям точно.

Все это я обдумываю, глядя на то, как Козырев, высокий бокал и засыпав в него льда, мастерит мне коктейль.

Первым отправляется мартини. Я уже готова сморщить нос. Для меня слишком сладко. Но когда, Влад выжимает туда лайм, я опускаю пятую точку на стул. Это уже лучше. А вот в момент, когда, шипя и пенясь, струится шампанское, я немного нервничаю.

Что он там говорил? Напоить и поиметь?

Надо осторожнее с этой штукой. Пузырьки — вещь коварная.

Поставив передо мной эту прелесть, Козырев возвращается за готовку и закидывает сковороду-гриль на плиту.

Пфе… жареным меня не удивить.

Я с удовлетворением потягиваю коктейль. Вкусно.

Гад.

Ха! Я угадала.

На умасленную и посыпанную специями доску Влад выкладывает мяско.

— Стейк шатобриан из новозеландской говядины зернового откорма, — поясняет Козырев, заметив мою приподнятую бровь.

Ах, да. Он же король прожарки…

И тут же краснею, потому что в голове всплывают совсем не картины из его шоу, а неожиданные фантазии.

— Этим ты меня не проймешь, — фыркаю я.

— Мы наконец на «ты»? — ухмыляется он.

Вторая волна краски теплом заливает шею.

— Не торопись с выводами, Алла Георгиевна, — с этим словами он переворачивает на доске мясо, позволяя и второй стороне напитаться специями и солью.

Самодовольный павлин. Да я даже пробовать не буду!

Можно не раскладывать на белом плоском блюде рукколу. И вон та нежная стручковая тоненькая фасоль ни к чему. И бальзамический уксус.

Гарнировав тарелку, на которую я посматриваю со смешанным чувством, Козырев бросает на меня насмешливый взгляд.

А потом совершает гнусность.

Глава 15. Блюдо готово к употреблению

Казалось бы, Влад просто перекладывает какое-то там мясо, чуть присыпанное солью и смазанное маслом, на сковородку, но…

В реальности все совсем по-другому.

Буквально через несколько секунд кухню заполняет умопомрачительный запах мяса. Прекрасного в своей первозданности. Ничего лишнего. Только аромат, заставляющий выделяться слюну.

Нервно отпиваю из бокала большой глоток, мысленно рассказывая себе, что и моя вареная куриная грудка тоже была ничего. Чтоб ей провалиться!

Но густой терпкий, чуть сладковатый пряный запах забивается в нос, и превращает меня в рабу. Щенячьим взглядом я смотрю на божество, застывшее с вилкой над сковородой в ожидании момента поворачивания.

Мне кажется, что вот, уже готово, надо перевернуть. Пахнет же так вкусно!

Даже лучше, чем первый весенний шашлык на природе среди проталин, но Козырев не торопится.

Будто дразня меня, он откладывает вилку, вынимает из миски несколько пузатых помидорок черри, рассекает их пополам и укладывает рядом с мясом. Кислая томатная нотка вторгается в симфонию простых ароматов, усиливая мое нетерпение.

И вот наконец, вторая сторона стейка с шипением приземляется на раскаленную сковороду.

Устав сглатывать слюну, я допиваю коктейль залпом, и колючие пузырьки шампанского лопаются во рту.

Ненавижу Козырева!

И градус моей ненависти растет, потому что, сняв масло с огня и переложив