Через год после развода Элейн вышла замуж за бармена Кита Майерсона. Несмотря на то что Фред получил фамилию отчима, привязанности между ними не возникло. Элейн и Фред жили более или менее обособленно от Кита, поскольку тот работал в пабе в вечерние смены, а днем, как правило, спал. По выходным Кит регулярно наказывал мальчика ремнем или тыльной стороной ладони даже за самые невинные шалости. Обладая высоким состязательным духом, Кит интересовался делами футбольной команды Фреда, но высмеивал мальчика, если тот плакал, внушая ему строгие традиционные представления о мужественности. Чем старше становился Фред, тем чаще происходили стычки между ним и отчимом. В конце концов стычки переросли в драки. Когда после десяти лет брака Элейн и Кит наконец развелись, подросток Фред устроил вечеринку.

Истории семей Гваделупе Шоу, Ребекки Седвик и Фреда Майерсона во многом схожи: череда неудачных браков, крайняя нищета, атмосфера физического и эмоционального насилия. Детство всех троих резко отклонилось от «модели нормальности», описанной Винникоттом, и именно в таких условиях в человеке укореняется базовый стыд. Гваделупе Шоу, по-видимому, справлялась со своим стыдом, перенося его на свою жертву, и повышала собственный статус победителя, унижая и преследуя Ребекку Седвик.

Когда Фреду было двенадцать, мать записала его в секцию тенниса, отчасти потому, что футбол усугублял его склонность к физической агрессии, но и еще потому, что теннис был воплощением ее идеи об изысканности представителей среднего класса. Работая на секретарских и административных должностях на местной фабрике, она решила, что достойна большего. Она хотела, чтобы жизнь сына не была похожа на ее собственную. Хотя она никогда не выражала этого прямо, Фред ясно понимал, что его роль – помочь ей преодолеть ее прошлое и улучшить их жизнь.

Фреда совершенно не интересовала учеба, и спорт стал единственным средством их «спасения». Мальчик бросился в теннис с неистовой, почти яростной страстью. Спортсмен от природы, он быстро продвигался наверх, выигрывая турниры и привлекая спонсоров. Он стал самым молодым чемпионом страны среди юниоров и наконец выиграл несколько турниров Большого шлема в ранге профессионала. Он стал героем для миллионов молодых мужчин и женщин во всем мире, основал благотворительный фонд помощи детям из неблагополучных семей, подобных его собственной, и щедро жертвовал на различные громкие кампании.

Обвинения в незаконном употреблении стероидов преследовали Фреда на протяжении всей его карьеры, но он всегда отрицал это. Он культивировал миф о себе как о хорошем во всех отношениях парне и презрительно называл тех, кто обвинял его в употреблении допинга, «завистливыми лжецами». По его мнению, его превосходные спортивные данные не требовали никаких стероидов. Когда известный журналист Джон Джеймс нашел свидетелей, которые подтвердили, что Майерсон употребляет запрещенные препараты, то Фред отреагировал моментально. Для начала он попытался дискредитировать журналиста, обвинив его во взяточничестве и прослушивании телефонных разговоров. Кроме того, Фред подал иск против Джеймса в Великобритании и других странах за клевету. Он предложил газете-нарушителю мировое соглашение с выплатой ему компенсации и публичными извинениями в печати. Чтобы заставить Джеймса молчать, Майерсон использовал свои богатство, популярность и доступ к другим СМИ.

Майерсон также подал иск против одного из основных источников информации Джеймса – Сибил Монтегю, бывшей подруги его тренера, которая лично знала, что он употребляет стероиды. На телевидении и в публичных заявлениях в СМИ Майерсон отзывался о ней негативно, заявляя, что у нее психическое заболевание и что она патологическая лгунья.

Жена его партнера по Кубку Дэвиса и бывшего друга Адама Барлоу тоже сотрудничала с Джеймсом. Майерсон снова воспользовался своим общественным положением и начал контратаку, обвинив жену Барлоу в желании ему отомстить, поскольку «он отверг ее». Как нельзя лучше это поведение можно описать словом «травля»: Майерсон использовал свою популярность и высокий общественный статус, чтобы выставить обеих женщин неудачницами.

В конце концов Антидопинговое агентство Великобритании инициировало собственное расследование, и вина Майерсона была доказана. Агентство запретило ему профессионально заниматься теннисом в течение двух лет.

Он назвал это вендеттой и начал ответную войну в СМИ по дискредитации агентства. Наконец Адам Барлоу публично обвинил Фреда в употреблении запрещенных препаратов, повышающих физическую выносливость. Майерсон нанял адвокатов и начал юридическую кампанию с целью затравить Барлоу и заставить его замолчать. Позже, столкнувшись с Барлоу на благотворительном мероприятии, Майерсон пришел в бешенство. Он угрожал сделать все, что в его силах, чтобы уничтожить Барлоу за то, что тот свидетельствовал против него.

Кем бы ни был его противник, на корте или вне его, Майерсон фактически защищал свой образ победителя. Тот факт, что он хитрил ради достижения своих побед, не имел никакого значения; правда была не важна до тех пор, пока публика воспринимала его как победителя. Для Майерсона ничего не могло быть хуже проигрыша в борьбе – ведь тогда он предстает неудачником в глазах людей. Он не чувствовал по отношению к проигравшим ничего, кроме презрения, и сделал все, что мог, чтобы его никогда не воспринимали одним из них. Благодаря доступу к СМИ и при помощи своих адвокатов он запугивал тех, кто бросал вызов его статусу победителя, выставляя их неудачниками в глазах общественности.

Чтобы понять, что движет нарциссом-задирой, злобно преследующим свою жертву, вспомните наше обсуждение нарциссической травмы и того, какие ощущения она нам приносит. Дейл Карнеги мог бы предсказать, что Натали (глава 2) даже вполне справедливую критику ощутит как личное оскорбление. Она защищается от этого воображаемого нападения, включая высокомерие и презрение и испытывая при этом яростный гнев.

Поведение Майерсона и его публичные заявления отражают те же нарциссические приемы. Он перекладывает вину на других. Он не сделал ничего плохого, он невинная жертва бессовестных людей вроде Джона Джеймса, желающих погубить его репутацию.

Майерсон ставит себя выше других и относится к людям с презрением. Тот, кто сомневается в его величии, просто завистливый лжец и неудачник – такой же, как Сибил Монтегю.

Фред приходит в ярость, когда с ним спорят. Он грозится уничтожить Адама Барлоу за дачу показаний против него.

Эти реакции указывают на базовый стыд – стержень истинного нарциссизма.

Поведение Майерсона предполагает, что всякий раз, когда его представление о самом себе как о победителе ставят под угрозу, он это переживает как глубокую нарциссическую травму, воспринимает как атаку, требующую немедленных и мощных контрмер для уничтожения врага. Чем глубже стыд, тем вероятнее, что его обладатель будет считать, что на него нападают, когда возникает угроза выхода этого стыда наружу. И чем активнее он защищает себя глубоко внутри, тем жестче будет его внешняя реакция.

В силу своего характера нарцисс-задира (как и все истинные нарциссы) тратит бóльшую часть своей психической энергии на постоянную, неустанную нарциссическую защиту, как я это называю.