«Почему именно „Жемчужина“»? — раздумывал я. Но вслух произнёс очередную глупость:

— Я уже читал её. Думаю, тебе понравится.

Опять та же ошибка — даю понять, что я какой-то особенный.

Ну да, как же не читал. Стейнбек и Хемингуэй — любимое чтение на ночь.

Мариса не ответила. Она забрала у меня книгу, отвернулась и стала смотреть на обложку. Потом задала вопрос, к которому я оказался совсем не готов.

— Скажи мне, Уилл, а чего боишься ты?

Вопрос был задан как бы в пустоту, но в моём сознании он прозвучал громко, как пушечный выстрел.

Мариса снова повернулась ко мне.

— Каждый здесь чего-нибудь боится. По-настоящему боится. Потому мы и здесь. Первый шаг к лечению — рассказать об этом. Рассказали все, кроме тебя.

— И Эйвери.

Мариса посмотрела на тусклую лампу над столом, встала и направилась было к спальне.

— Ладно, забудь.

Мне хотелось, чтобы она ещё немного задержалась. Хотелось сильнее всего на свете, чтобы эта наша тайная ночная беседа никогда не кончалась.

— Я расскажу тебе ещё одну тайну, но не эту. Пока не эту.

Мариса остановилась, повернулась и села. Мне удалось пробудить в ней любопытство, но она продолжала смотреть на меня с подозрением, как будто я собирался её обмануть. Ну что ж, по крайней мере, она задержалась.

— Давай, говори.

Я вздохнул поглубже и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я не хожу в частную школу. Я занимаюсь дома.

— Правда? Почему?

— Потому что я и школа не слишком совместимы.

Не такое уж и большое откровение, но хотя бы что-то, и этого пока достаточно.

— Это имеет какое-то отношение к твоему страху?

— Возможно.

Она протянула руку, чтобы взять бутылку с водой. Я передал ей бутылку и перевёл глаза на футболку.

Я хочу, чтобы меня обожали.

Перед внутренним взором промелькнули обрывки сна — тело Марисы на каталке, — и на мгновение меня охватил страх. Странное чувство — как будто его специально поместили в мою голову, в то место, где я мог случайно на него наткнуться.

– «The Stone Roses», — сказал я.

— Да что ты? — улыбнулась она, пододвигаясь ближе. — Ты знал?

— Классная песня. Как не знать.

Надпись «Я хочу, чтобы меня обожали» была не про Марису. Это название песни девяностых годов британской группы «The Stone Roses».

Больше всего мне хотелось, чтобы я и вправду знал это до знакомства с Марисой. Чтобы случайно увидел надпись на её футболке и сразу понял. Чтобы нас объединял общий интерес к чему-то не слишком известному. Но с девчонками все средства хороши, как не уставал повторять мой отец. Про группу я знал, потому что Мариса надевала эту футболку на сеансы с доктором Стивенс.

Я знал, потому что уже слышал, как Мариса рассказывала про неё.

* * *

Мы договорились ничего никому не рассказывать, по крайней мере, ещё один день. Она не расскажет, что я прячусь поблизости и что могу наблюдать за ними. Я же пообещал не смотреть, когда она будет разговаривать с доктором Стивенс.

— Думаю, тебе всё же стоит присоединиться к нам, — сказала она в дверях. — Но и ты по-своему прав. Когда Бен вернулся, он сказал, что у него болят суставы пальцев. Он постоянно сжимал кулаки, был на взводе и повторял, что мы можем подкинуть пауков ему в кровать, и он даже не обратит внимания. И да, это место кажется немного безумным.

— Это точно. Так, значит, увидимся завтра ночью? В то же время, на том же месте?

Мариса скромно улыбнулась, посмотрела на «Жемчужину», потом снова на меня.

— Как на свидании. И не забудь рассказать мне про свой страх. А я расскажу про свой.

Это было немного нечестно, потому что я знал о её страхе. Но я был всего лишь мастером аэрохоккея и фанатом старых видеоигр. Мне необходимо было получить какое-то преимущество.

Дверь за мной закрылась, и я пошёл по длинному коридору один. Чем дальше я продвигался, тем труднее становилось переставлять ноги, и к подвалу я вышел с таким чувством, что тащу на плечах горб.

Свет в подвале горел. Я не смог вспомнить, оставил ли его включённым. Заглянув за угол, я обнаружил, что не один.

Пока я отсутствовал, в подвал зашла миссис Горинг.

* * *

Я не смог сдержаться и невольно вскрикнул — тихо, но достаточно слышно, — и тут же подался назад, ударившись локтем о косяк. Руку пронзила электрическая боль.

Я стоял в полутёмном коридоре и потирал локоть, пытаясь собраться с мыслями… Напасть на повариху или нет? Может, прорваться к полке и ударить её банкой с кукурузой?

Через несколько секунд у меня появилось ощущение, что миссис Горинг меня выслеживает. В подвале стояла тишина, слишком подозрительная, и я представил, как она сжимает в руках бейсбольную биту или скалку, шаг за шагом приближаясь к туннелю.

Можно было бы убежать обратно, в форт Эдем, но что-то подсказывало мне, что это ещё хуже, чем получить по голове тупым деревянным орудием. Потом мысли немного прояснились, и я пришёл в себя. Может, никто ещё не знает, что я нахожусь тут и побывал в форте Эдеме? Я старался не оставлять никаких следов, а у миссис Горинг, возможно, проблемы со слухом.

Потом за углом снова послышалась какая-то возня, как будто кто-то загружал тележку банками и коробками. Я посмотрел на часы: 5:10. Я был наверху дольше, чем собирался. Уже начиналось утро, и миссис Горинг выбирала продукты, чтобы сделать завтрак. В конце концов, это её работа, но почему она не слышала, как я вскрикнул?

Я решил ещё раз заглянуть за угол, едва не каменея от страха, что меня вот-вот обнаружат. Да, она была там и занималась как раз тем, что я и предполагал: складывала в тележку муку для блинов, консервированные персики, банку ореховой пасты, пластиковую бутылку с сиропом. У меня потекли слюнки. Но увиденное меня успокоило — я понял, почему она меня не услышала. Миссис Горинг что-то напевала себе под нос, а в ушах её виднелись наушники. Дверь в коридор была слегка приоткрыта.

Я наблюдал за тем, как миссис Горинг поворачивается, толкая тележку, и переводит взгляд в моём направлении. Я осторожно шагнул назад и прижался к холодному бетону. Тележка поехала, расшатавшееся колесо громко скрипело. Миссис Горинг затолкала тележку на пандус, ведущий на кухню, и захлопнула за собой дверь, оставив меня внутри.

Я слушал, как тележка заезжает на кухню и как миссис Горинг топает наверху. При мысли о блинах в животе у меня заурчало, но, по крайней мере, меня не обнаружили, и я в безопасности.

Дверь оказалась не заперта, а просто закрыта. Я вернулся в бомбоубежище, сел на кровать и представил себе, что рядом со мной сидит Мариса. Потом достал ещё один батончик «Clif» и запил его водой из бутылки. Заглянув в рюкзак, я подумал, что лучше бы мне было взять что-нибудь ещё. От однообразной еды уже становилось как-то не по себе.