Он читал и классиков – Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Пастернака, Твардовского, Маяковского, Исаковского, Ярослава Смелякова.

* * *

Читал Тимофея Белозёрова.

* * *

На души ребят, распахнувшиеся навстречу любви, нежности, доброте, хорошо ложились стихи Ларисы Рубальской.

* * *

* * *

Уже час солдаты сидели, не шелохнувшись, каждый был погружён в свои мысли, воспоминания, мечты. Эти красивые слова, эти стихи, как песня, тревожили душу, порождали хорошие, нежные мысли, будоражили воспоминания, порождали светлые чувства. Хотелось делать добро. Возникали образы, вспоминались лица родных, знакомых, родные места – кому деревня на берегу тихой речки, где летом с пацанами не вылезали из воды, кому – родной двор и девушка из какой-нибудь 45-й квартиры, в общем – всё близкое, родное, знакомое. Но пора было заканчивать – по распорядку дня были другие дела.

– На этом я заканчиваю, – сказал Секач, – я познакомил вас с маленькой частичкой того огромного богатства, называемого поэзией, которое оставили нам наши предки и современники.

Солдаты загудели, прося Секача продолжить, но времени на это уже не было. Солдаты выходили из клуба, погруженные в свои думы, размышления, довольные, удовлетворённые; как будто прикоснулись душой к близким, родным, любимым. Каждый думал о своём сокровенном. Игорь вспомнил слова Есенина о матери: «…Пишут мне, что ты, тая тревогу, загрустила шибко обо мне, что выходишь часто на дорогу в старомодном ветхом шушуне…». Игорь решил – надо обязательно написать матери; давно не писал – стыдно.

И Маринке тоже напишу, думал он. Напишу ей:

И ещё напишу:

В общем, час поэзии удался на славу.

Между тем Ромов с богатым опытом штабной работы подошёл к концу службы. Пора было заканчивать – надо освобождать должность молодым, да и здоровье было безвозвратно угроблено.

«Дембельским аккордом» у Ромова было одно срочное задание. В восьмидесятых годах несколько менялась, корректировалась военная доктрина. К имеющимся готовностям в вооружённых силах прибавлялась ещё одна, учитывающая непосредственную угрозу нападения противника. В связи с этим необходимо было откорректировать планы боевых действий и другие документы. Министр обороны разослал в войска директиву, в которой требовал откорректировать документы, составить планы вывода из гарнизонов в полевые районы личного состава, населения городков, сил и средств в угрожаемый период. Пришла такая директива и в Сибирский военный округ. Там глубоко в смысл вникать не стали – продублировали её во все гарнизоны, установив срок исполнения. Получили такую директиву в гарнизоне, где служил Ромов. Начальник штаба направил её для исполнения коменданту гарнизона. Тот, прочитав, не понял – таких бумаг он никогда не получал – решил, что адресована она ему по ошибке. Он положил её в сейф и забыл. Пришло время – ему звонят из округа, интересуются, почему нет доклада об исполнении директивы, выражаются. Вот тут-то комендант и забегал. Прибежал к начальнику штаба – что делать? План не составлен, срок вышел. Ругаются.

– Идите к операторам, пусть они помогут.

Офицеров оперативного отдела тогда называли операторами. Сейчас, когда стало много всяких операторов различных устройств и приборов, это режет слух и не соответствует действительности. Опера – точнее. Комендант прибежал в оперативный отдел.

– Ребята, не погубите, спасайте! Всё для вас сделаю – посажу на гауптвахту кого прикажете, пришлю арестованных для хозработ сколько надо, но составить этот хитрый план не могу. Начальник штаба велел помочь мне.

Что делать? Свободных офицеров нет, у всех своих срочных дел выше крыши.

Между тем на Ромова уже ушли в Москву документы на увольнение. Сам он, как и положено, лежит в госпитале. Перед увольнением на пенсию все ложатся в госпиталь, чтобы подлечиться и определить степень годности к военной службе – годен, не годен, ограниченно годен; чтобы решить, куда тебя – в запас или сразу на кладбище. Ромову назначили лечение – таблетки, уколы, массаж, физиопроцедуры и др. Через два дня приходит сам начальник госпиталя.

– Ромов, лечение отставить, вас срочно вызывают в часть.

– Павел Иванович, – сказал начальник, встретив Ромова, – приказ на увольнение уже подписан, но я вас прошу, помогите коменданту гарнизона – надо быстренько составить план в соответствии с директивой Министра обороны, больше некому. У вас есть трое суток. Я думаю, что вам вполне достаточно.

Прочитал Ромов эту директиву и ахнул – чтобы составить такой план, нормальный план, нужно не менее полугода. В директиве явно имелись в виду отдельные гарнизоны, а здесь мегаполис, город с миллионным населением. Конечно, идея неплохая – вывести из-под удара противника людей и технику. Это пригодилось бы и в случае каких-нибудь чрезвычайных ситуаций – стихийных бедствий, катаклизмов, угрозе столкновения с космическим объектом и т. д. Но этим должно заняться МЧС, гражданская оборона. Только на согласование полевых районов, маршрутов движения, порядка следования может уйти несколько месяцев. Даже иметь на бумаге такой план – уже хорошо. А если хотя бы раз проделать это практически, выявить все недостатки, недоработки – была бы большая польза. Ромов в который раз отметил про себя, как важно в приказах, директивах чётко и недвусмысленно формулировать задачи, чтобы исключить неоднозначное понимание. Это, кстати, один из элементов штабной культуры.