Гейдж ни на миг не усомнился в том, что Шимейн выросла в семье аристократов. Хотя ему и удавалось различить ирландский акцент, ее речь была на редкость правильной, и, несмотря на вспыльчивый нрав, Шимейн держалась вежливо, не забывая о приличных манерах. Что касается ее невиновности, Гейджу оставалось только принять объяснение Шимейн, пока оно не будет опровергнуто.

— Похоже, ваша беда стала моей удачей, Шимейн. Мне жаль, что вам довелось вынести такие испытания, но, как вы понимаете, ваше присутствие здесь меня ничуть не огорчает.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Шимейн несмело попросила:

— Вы не могли бы рассказать о себе, мистер Торнтон?

Вскинув голову, Гейдж на миг устремил взгляд вдаль, прежде чем ответить:

— Я мечтаю строить корабли, но поневоле делаю мебель. У меня есть мастерская и дом неподалеку, на реке Джеймс. Сейчас я занят постройкой корабля по собственному проекту, но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем бригантина будет готова. Как только я закончу и продам ее, я смогу обратить все свои силы на постройку второго корабля с надеждой когда-нибудь стать владельцем крупной верфи. А до тех пор я вынужден платить за материалы и работу деньгами, которые выручаю продажей мебели.

Шимейн изумилась, вспомнив, как этот человек, весьма ограниченный в средствах, проявил твердость и настойчивость, покупая ее.

— А я думала, вы тратите деньги без счета, мистер Торнтон.

Это высказывание позабавило Гейджа.

— Вы полностью соответствовали моим требованиям, Шимейн. Даже если бы я вел поиски на каждом судне, приходящем в этот порт, мне не удалось бы найти достойной замены вам. — Помедлив минуту, он нахмурился, объясняя причины собственного пребывания в колонии: — Мне пришлось покинуть Лондон девять лет назад. Я поссорился с отцом — отказался жениться на женщине, которая заявляла, что я обесчестил ее и она якобы ждала моего ребенка. Эта женщина была дочерью давнего знакомого моего отца, и я не сомневался, что ради дружбы отец стремился всеми средствами принудить меня к этому браку. Думаю, он опасался, что наше имя будет запятнано, если я не соглашусь на требования Кристины немедленно пожениться, но я не желал связывать себя брачными узами с лгуньей или давать свое имя чужому ребенку. Я так и не понял, был ли это шантаж, чтобы вынудить меня жениться, или же Кристина вправду ждала ребенка. Она была хороша собой и могла бы привлечь немало достойных поклонников и без состояния ее отца. Поскольку я отказался от брака, отец выгнал меня из дома. Как видите, Шимейн, мы оба стали жертвами коварных замыслов женщин. Несомненно, эти две негодяйки пришли бы в ярость, узнав, что нам неплохо здесь, в глуши.

— У вас больше шансов на мирную жизнь, чем у меня, мистер Торнтон, — мрачно возразила Шимейн. — Моя единственная надежда — что отец как-нибудь узнает, куда меня увезли, приплывет сюда и выкупит меня, но если это и случится, то в самом отдаленном будущем. Вряд ли он догадается расспрашивать тюремщиков из Ньюгейта, а мне самой нечем заплатить за письма в Англию. И потом, если я все-таки сумею послать домой весточку, пройдет несколько месяцев, прежде чем посланец доберется до моего дома… если он вообще туда доберется… и — еще несколько месяцев, прежде чем придет ответ. Если меня когда-нибудь найдут, это случится нескоро.

Гейдж надолго задумался, понимая, как мечтает Шимейн о том, чтобы отец отыскал ее и увез обратно, в Англию, и вместе с тем ощутив разочарование при мысли, что ему придется заново начинать поиски. Сам пережив неожиданную разлуку с близкими и домом, он попытался успокоить ее, избавить от страха перед будущим.

— Иногда, Шимейн, когда мы покидаем родной дом, у нас появляется возможность самим творить собственную судьбу. В Англии я мечтал создавать корабли по собственным проектам, но отец использовал мои познания в строительстве массивных тихоходных судов. Все эти годы я считал: он не понимает преимуществ моих проектов или не доверяет постройку корабля от начала до конца. Проработав несколько лет подмастерьем талантливого столяра-краснодеревщика, я справился бы с работой не хуже остальных кораблестроителей отца, но только когда он в гневе вышвырнул меня из дома и отказался верить, что я — невинная жертва замыслов Кристины, я обрел долгожданную свободу следовать собственным желаниям.

Шимейн, мечтающая лишь об одном — увидеть родителей и вновь оказаться в родном доме, в атмосфере любви и заботы, с жаром подхватила:

— Вероятно, вы правы, сэр, но единственное мое желание — чтобы отец поскорее нашел меня и увез домой.

— Посмотрим, что вы скажете через семь лет, — добродушно заметил Гейдж.

Шимейн обеспокоенно вскинула голову — ей показалось, Гейдж намекал, что только смерть прервет годы ее службы. Девушке оставалось лишь гадать, сумеет ли отец разыскать ее. В английских законах ни словом не упоминалось о том, что хозяина можно вопреки его воле заставить продать раба. Неужели у этого человека хватит совести потребовать с ее родителей выкуп? Или же он наотрез откажется продать ее?

Ощутив поблизости присутствие постороннего человека, Гейдж огляделся и заметил костлявую престарелую грымзу, подавшуюся вперед в явном стремлении уловить не предназначенные для ее ушей слова, которые уносил завывающий ветер. Пойманная с поличным, женщина выпрямилась, почти не смутившись. Подвергнув пристальному осмотру собеседницу Гейджа, она сухо кивнула ему:

— Что привело вас сегодня в Ньюпорт-Ньюс, Гейдж Торнтон?

Гейдж прекрасно знал о склонности этой дамы к сплетням. Вероятно, она искренне надеялась услышать подробный ответ на свой вопрос. Однако Гейдж не был расположен к разговору с назойливой сплетницей и поприветствовал ее вежливо, но кратко:

— Добрый день, миссис Петтикомб.

Матрона кивнула в сторону девушки:

— А это кто такая?

Гейдж почувствовал безмолвный протест спутницы, но взял ее за руку и учтиво подвел поближе к любопытной женщине, взгляд которой был способен прожечь дыру в груди Шимейн.

— Позвольте представить вам госпожу Шимейн О'Хирн из Англии.

Маленькие быстрые глазки Альмы Петтикомб метнулись вниз к босым ступням Шимейн, выглядывающим из-под развевающегося подола. Почти одновременно ее редкие брови высоко подпрыгнули над краем проволочной оправы очков, низко сидящих на длинном, крючковатом носу. Сделав собственные выводы, Альма прижала ладонь со вздувшимися венами и узловатыми пальцами к своей плоской груди, очевидно, изумленная очередным поворотом событий в жизни столяра. Он постоянно вызывал недовольство жителей городка своим нежеланием подчиняться установленным правилам. К примеру, мужчине не подобало горевать больше нескольких месяцев после смерти супруги. Колонистам жилось нелегко, и считалось, что мужчины обязаны как можно быстрее обзаводиться новыми женами, чтобы переложить на их плечи заботу о детях. Немало отцов в городке предвидели, что Гейдж начнет ухаживать за их юными и обожаемыми дочерьми, и уже собирались оказать ему честь, но Гейдж довольствовался собственным обществом, очевидно, предпочитая браку положение вдовца. Еще раз Гейдж обманул ожидания жителей, наняв в няньки сыну дочь кузнеца.