ворот с пучком окровавленных перьев в руках показалась возмущенная Диса. Это ее индейку застрелил «охотник» — Карающий Меч Империи.

Показывая перья — всё, что осталось от индейки, Диса кричала:

— Пусть того болезнь съест, кто собирается есть мою индейку… Сколько терпеть… Когда он забудет дорогу в наш аул? Зачем он стреляет? Разве птица бежит поперек его дороги? Пусть станет она ему поперек горла!

— Замолчи, Диса, — пробовали успокоить женщину. — Что ты говоришь?

Но Диса была не из робких, ее, что называется, понесло:

— Зачем мне молчать? Пусть навеки замолчит тот, кто разбойничает в ауле, издевается над нами…

— О ком она говорит? — бледнея, спросил Аральпов.

— О тебе говорю!

— Ты, видимо, забыла, что ты перед Мечом Империи?

— Пусть моя индейка будет последним кушаньем империи!

— Вот как? Да-с!

Аральпов, выпучив глаза, мелкими шагами подходил к женщине.

— Видно, в этом ауле не свадьбы и крестины справляют, а… А вот и еще бунтовщик!.. Аллаур-сын! — выругался Аральпов по-кабардински.

Он узнал парня, дерзившего на сходе, и потянулся к кобуре. Все вокруг замерли.

— Покажись, молодчик! Может, ты опять встанешь на защиту правды?.. А где тот, другой? Что-то не вижу объездчика… — Аральпов озирался, высматривая Астемира Баташева.

— Баташева нет. Сыновья его тут, Тембот и Лю, — решился кто-то сказать.

— А, сын! Сын — это ничего. Сыновей надо рожать…

Как знать, возможно, случайное напоминание о причине праздника укротило порыв пьяного пристава. Аральпов выстрелил в воздух над ухом Эльдара в тот самый момент, когда Эльдар подхватил покачнувшуюся Дису.

— А это в память о твоей индейке, — произнес Аральпов и снова выстрелил, на этот раз над ухом женщины, упавшей в обморок.

Страшно вскрикнула и зашлась в плаче Сарыма: ей показалось, что Диса убита.

Гумар, Муса, Мариат, застыв, наблюдали эту сцену со ступенек крыльца.

— Ну, а теперь пойдем, хозяин, — беззаботно и беззастенчиво сказал Залим-Джери. — Думаю, у тебя есть что выпить. Гуляйте! Дела еще впереди. Да-с…

Праздник был испорчен. Понадобилось время, чтобы люди успокоились. Но вот опять зазвенели голоса, послышалась музыка, молодежь начала танцевать, старшие сели за столы.

ТАНЦЫ. ЖИРАСЛАН И ЭЛЬДАР

Как бы стараясь сгладить неприятное впечатление, Муса с невиданной щедростью выставлял угощения. Во двор то и дело въезжали арбы, нагруженные бараньими тушами и огромными, в рост человека, кувшинами, наполненными пенистою махсымой. Из плетеных корзин торчали гусиные и куриные лапки. Старые женщины в темных шалях восседали на корзинах и плетенках с дичью, иногда рядом с бабкою сидели детишки. Это прибывали дальние и близкие родственники Мусы.

Счастливые супруги встречали гостей приветливыми словами, но все же мера почестей всегда соответствовала ценности подарка. Конечно, Муса не заглядывал в корзины и даже делал вид, будто эта сторона дела его не интересует, тем не менее он хорошо знал, чего и от кого можно ожидать.

Мариат принимала женщин. Тройное объятие, улыбка, слова взаимной почтительности и доброго расположения — и, весело щебеча, Мариат ведет гостей к столу. Кучера и погонщики в широкополых шляпах несут дары.

— Да не омрачится торжество! Пусть наследник будет радостью родителей, сделает их старость безгорестной, приумножит состояние… Клянемся аллахом, было бы грех не посетить вас в такой день… Да будет праздник бесконечным!

— Ах, мои родные! Без вас радость была бы неполной, — отвечала хозяйка. — Я так счастлива!

На дворе под черепичной кровлей — признаком богатого дома — вдоль стен уже пестрели нарядами девушки аула, застенчиво прикрывающие лица легкими шарфами. Парни, толпясь, поглядывали: тут ли желанная? Грянула музыка, парни ударили в ладоши.

Девушек вовлекали в круг одну за другой в том порядке, в каком они смущенно выстроились под стеной, но если при этом была очередь хорошенькой, то, разумеется, находилось сразу несколько кавалеров. Те, кто помоложе, по обычаю уступали старшим и возвращались в круг, усердно прихлопывая в ладоши. А счастливый кавалер горделиво и задорно кружился ястребом вокруг плавно скользящей девушки…

Маленький Лю увидел возвращающегося Эльдара и побежал к нему.

— Сарыма тоже пришла обратно. Уже не будут стрелять, а будут плясать, и Сарыма велела сказать тебе, что она очень довольна, — торопился Лю исполнить новое поручение. — Она не умеет открыть бутылочку, а платок ей ух как понравился!

— Ладно, Лю! Ты слишком часто бегаешь то ко мне, то к ней.

— Ты будешь танцевать с Сарымой?

— Это не твоего носа дело.

Эльдар был в трудном положении. По возрасту еще не пришла пора Сарыме выходить на танцы. Поэтому она скромно держалась со сверстницами в дальнем углу двора, куда оттеснили их танцоры. Из этой группы девушка могла войти в круг лишь в случае, если парень приглашал именно ее…

Но, видно, не только пылкое и мужественное сердце Эльдара было растревожено красотою Сарымы. Покуда Эльдар колебался, из круга бойко выскочил парень и, поправив шапку, блестя глазами, остановился перед Сарымой. Ясно — сдержанно красивый жест приглашения на танец обращен к ней… Э-эх! Простофиля! Эльдар клянет себя за свою медлительность. Вот с загоревшимися щечками, потупив глаза, Сарыма проплыла за парнем вблизи Эльдара, и теперь все танцоры спешили обратить внимание Сарымы на свою лихость, наряд, оружие.

Начали парный танец. Эльдар рассчитывал, что тут Сарыма окажется рядом с ним, но, увы, его соперник не отпускал девушку. Конечно, разве может Эльдар оспаривать счастье у парня, одетого так богато?.. Где Эльдару добыть такой же расшитый бешмет, дорогую шапку из курпеи и, наконец, сверкающий серебром кинжал, какими щеголял Газыз Абуков, молодцеватый племянник Мусы?.. Пары шли по кругу.

— Асса! Асса!

Танец разгорался. Сарыма переходила от одного к другому кавалеру, и каждый норовил покрепче пожать ей руку, отчего у девушки выступили на глазах слезы. Но выйти из круга считалось неприличным… Почему Эльдар не спешит ей навстречу? Почему он не оставляет Гашане? Не знала Сарыма, что Эльдар был бы рад оставить Гашане и взять за руку Сарыму, но никто не перенимает у него Гашане, а оставить девушку во время танца — значит обидеть ее.

Только перед самым концом танца — «Асса! Асса!» — один из кунаков Эльдара — Келяр — выручает его: приглашает Гашане, и она уходит к Келяру. Преодолевая волнение, Эльдар перенимает Сарыму. Эльдар увидел ее счастливую улыбку, понял, что хотела она сказать ею, — и все недавние сомнения как рукою сняло. Эльдар не сводит с нее глаз. Она отвечает лишь уголком бархатного глаза, но большего ему и не нужно, и хочется, чтобы это длилось бесконечно… Но в жизни так не бывает.

— Джигиты! — раздался чей-то зычный голос. — Молодые удальцы!

На крыльце дома в группе самых знатных гостей стоял Жираслан. Увлеченные танцами, не