все видели, как он появился на празднике. Из распахнувшихся дверей неслась застольная песня, слышались выкрики, стук посуды — пир шел горою.

— Приветствую вас, джигиты!

Жираслан, видимо, был в ударе и чувствовал себя владыкою пира. Его наряд был богаче обычного. Лицо с длинными, холеными, шелковыми усами дышало здоровьем, весельем, самодовольством красавца.

Молодые спутники восхищенно окружали его, и тут же важно топтались старики, успевшие изрядно хватить за пиршественным столом.

Жираслан был в хорошем настроении. На днях в Осетии состоялось удачное дело, а сейчас, на пиру, Аральпов сказал ему, — правда, со своей обычной ехидно-многозначительной, кривой усмешкой, — что его приглашает к себе начальник округа полковник Клишбиев. Полковник обычно избегал встреч с недостойным родственником, и неожиданное приглашение обрадовало Жираслана. «Видимо, опять дело военное. Тут Клишбиеву без меня не обойтись, — решил про себя Жираслан, потому что по аулам шел слух о том, что предстоит новый набор добровольцев в действующую армию, в знаменитый Кабардинский полк. — Нет, там, где дело коснулось лошадей, без меня не обойдется и Клишбиев», — с уверенностью думал Жираслан. Все веселило его сегодня, и хотелось быть приятным не только для почетных гостей.

— Слушайте меня, джигиты! — властно крикнул он. — Уже вечер — время почтеннейших стариков готовить себя ко сну и размышлению. Но сегодня койплиж — праздник! Это говорит само за себя, джигиты! Мы не мешали вам показывать свое искусство, теперь надо уступить место старшим, они покажут, чего стоит седовласый мудрец. Правильно ли я говорю?

Из группы стариков ответили веселой шуткой. Молодежь, не прекословя, согласно обычаю, почтительно очищала площадку. Эльдар с Сарымой расстались.

— Музыканты! Кафу! — скомандовал тамада. — Почтеннейшие! Прошу!

В лунном свете было видно, как вино и задор разрумянили престарелых танцоров. Один за другим, постукивая палками, спускались старики по ступенькам и вступали в танец. Гости столпились на крыльце. Тучная фигура Гумара чернела в дверях. Один Аральпов оставался за столом и похрапывал в темном углу. Девочке, дочери соседки, было поручено важное дело — конским хвостом она отгоняла мух от высокого, но беспокойного гостя.

Первыми под звук кафы вышли на круг два весельчака — дед Еруль и дед Баляцо.

Да! Старики умели показать свое искусство!

Недаром о прошлом деда Баляцо ходили легенды. Да и Еруль не всегда трясся на клячонке. Если верить другим старикам, и он был в молодые годы не последним джигитом.

Вытянув перед собой руки, точно собираясь взлететь, оба танцора — впереди Баляцо, за ним Еруль — пронеслись по двору. Не забыли они при этом метнуть глазами в сторону девушек.

И девушки, и парни, и гости на крыльце — все охотно похлопывали в такт танцу.

— Ай, Баляцо, ай, джигит! Сыны-солдаты не покраснеют за отца! Пусть аллах даст тебе еще много лет!

Играя глазами, Баляцо, как всегда, отвечал находчиво:

— Да, мне их побольше бы… но отдаю каждый год из назначенных мне за один день молодости Эльдара. Входи в круг и ты, племянник! Будем здесь воевать!

Постепенно к старикам стали присоединяться молодые, и вскоре все снова танцевали.

Эльдар остановился перед Сарымой.

— Да простит меня аллах и хозяин дома! — воскликнул Жираслан и, как кинжал, вонзившийся в землю, встал между Эльдаром и девушкой.

Он тоже ждал ответа Сарымы и едва ли мог допустить, что парень-батрак не отступит перед ним. Однако случилось то, чего никто не ожидал. Эльдар не только не отошел, а, видя нерешительность Сарымы, ее испуганный взгляд, с внезапной для него самого решительностью притопнул ногою в простецком, несмотря на праздник, чувяке — и девушка послушно подала ему руку.

Жираслан схватился за кинжал.

Взялся за свой небогатый кинжал и Эльдар. Музыканты осеклись. Дед Еруль бросился к племяннице, за ним Баляцо.

— Нет, не надо! — вскрикнула Сарыма, встав между соперниками с той неожиданной смелостью, к которой побуждает самых юных девушек голос сердца.

— Да, вижу, что тебя не учили уважать обычай, — проговорил, успокаиваясь, Жираслан. — Милостив твой аллах! Помню, как ты тогда не побоялся сказать правду, — это тебя спасает сегодня… Гуляй, парень! Музыканты! На празднике, когда удж в разгаре, нельзя молчать!

Глава четвертая

АСТЕМИРА ВЫЗЫВАЕТ ПОЛКОВНИК

Наступило время развязки происшествия на сходе.

Карающий Меч Империи не забыл ничего и не обошел никого из виновников своего позорного отступления перед взволнованной толпой кабардинцев. Аральпов действовал без излишней поспешности, наверняка. Он знал давнюю неприязнь своего верховного начальника, полковника Клишбиева, к Жираслану. И цель Аральпова заключалась теперь в том, чтобы разжечь это недоброе чувство. Сама жизнь шла навстречу помыслам Аральпова. Появились наконец неопровержимые доказательства причастности Жираслана к крупной конской краже у одного из виднейших и состоятельнейших осетинских владетелей — Хазбулата, человека, всеми уважаемого, а главное, щедрого жертвователя в пользу знаменитой Дикой дивизии, представляющей Северный Кавказ на фронте.

«Зачем, — справедливо решил Аральпов, — мне рисковать, когда все можно сделать без риска и ухлопать Жираслана так, что лучше не надо…» Таким же способом он решил убрать и неблагонадежного Астемира… Что же касается дерзкого парня Эльдара, то, во-первых, Аральпову донесли, что с парнем якобы расправился Жираслан, поспорив из-за девушки, а во-вторых, решил пристав, это мелочь, не заслуживающая даже хорошей нагайки…

Аральпову ничего не стоило задержать у себя дело об угоне коней, но он приложил все старания к тому, чтобы Клишбиев как можно скорее узнал о недавнем воровстве, а заодно занялся бы «делом о возмутительном бунте объездчика Астемира Баташева, отлученного за свою безбожность и неуважительность от мечети, несмотря на довольную образованность и порядочные знания в коране и шариате…»

В доме Баташевых все были взволнованы новостью, переданной Астемиру через соседей, побывавших по своим делам у Гумара: старшина велел объездчику явиться в правление аула. От этого приглашения не ждали ничего хорошего.

— А может, по внушению аллаха он скажет что-нибудь хорошее, — допускала старая нана. Она уже не имела сил пасти индеек и целыми днями сидела у окна, обшивая внуков.

— С этой стороны хорошего не жди, — сомневалась Думасара. — За хорошее надо платить баранами и самогоном… Почему Гумар три дня не выходил из дома брата Мусы — Жемала Абукова? Потому что Жемал угощал его. А за что угощал? Весь аул знает, кто и по чьей хитрости пошел в солдаты вместо Газыза, сына Жемала. Где теперь доброволец Карим? Жив ли он? Так и тут. Хотел бы Гумар сказать что-нибудь приятное, сразу велел бы: «Режь, Астемир, барана. Приду в гости». Нет, тут хорошего не жди.

— Видит аллах, ко мне старшина с хорошим не придет, — согласился Астемир. — Теперь вот самому нужно ехать к