Однако страсть Крэга к театру оказалась сильнее страсти к женщине – через несколько недель упоения чувствами началась ожесточенная многомесячная война между гениальностью Гордона Крэга и вдохновением Айседоры.

И хотя у них родилась дочь, которой Крэг дал поэтичное ирландское имя Дирдрэ, союз двух творческих натур распался. Айседора чувствовала себя опустошенной после разрыва. Лекарством стал встреченный в Гааге «смазливый юноша». «Голубоглазый и белокурый Пим был очень примитивен умственно. Любовь его поясняла мне поговорку Оскара Уайльда: „Лучше минутное удовольствие, чем вечная печаль“, – напишет о нем Айседора. – Пим давал именно минутное удовольствие. До сих пор я получала от любви романтику, идеалы и страдание. Любовь Пима давала одно удовольствие – просто большое удовольствие – и как раз в ту минуту, когда я больше всего в нем нуждалась. Я забыла свое горе, жила ощущениями минуты, была беспечна и счастлива. От этого мои танцы дышали новой жизнью, новой радостью». Второе турне по России прошло легко, а за ним последовало триумфальное возвращение в Америку.

Вернувшись в Париж, Айседора Дункан открыла детскую школу танца. Ее содержание стоило дорого. «„Я должна найти миллионера!“ – повторяла я сто раз в день, сначала шутя, а затем совершенно серьезно», – признается она.

И Дункан знакомится с одним из самых богатых людей Европы – сыном изобретателя и производителя знаменитых швейных машинок Парисом Юджином Зингером. «Он вошел, высокий и белокурый, с вьющимися волосами и бородой. Первой моей мыслью была: „Лоэнгрин!“». Он охотно дал деньги на школу и предложил покрыть любые расходы Айседоры. Знакомство переросло в дружбу, а затем и в любовь.

Танцовщица из бедной американской глубинки стала завсегдатаем светских приемов и знатоком роскошной жизни. «Впервые я узнала разницу между pouletcocotten и pouletsimple, оценила вкус ортоланов, трюфелей и грибов. Моя способность различать оттенки вкуса, до сих пор дремавшая, теперь пробудилась, и я научилась определять сорта вин и качество виноградной лозы, и много других вещей, доселе мне неизвестных».

У Айседоры и Париса родился сын Патрик. Казалось, наступило счастье, сбылись все мечты. Но беспокойный дух Любовницы не давал покоя. Парадоксальным образом к уродливому аккомпаниатору, доселе вызывавшему ненависть, одномоментно вспыхивает страсть. «Я никогда не испытывала такого бурного чувства. Посмотрев на него, я поразилась: как я могла не заметить, что его лицо прекрасно, а в глазах горит затаенный огонь гениальности? Как могла из такого сильного отвращения родиться такая сильная любовь?» – напишет в дневнике Айседора.

На одной из светских вечеринок Зингер страшно приревновал свою Любовницу-Афродиту даже не к любовнику, а к гостю, которому досталось внимания больше остальных. Он поссорился с Айседорой и уехал. Дети остались в Париже, а сама Дункан отправилась на гастроли в Россию. Здесь у нее вдруг начались кошмарные видения: среди белых сугробов ей чудились два гроба, а по ночам ей слышался «Траурный марш» Шопена.

Движимая мрачными предчувствиями, Айседора вернулась в Париж и, забрав детей, отвезла их на отдых в живописное местечко Версаль, что неподалеку от столицы Франции. Вскоре туда явился и Зингер – они помирились. Снова на время возникло ощущение идиллии. Но судьба опять разрушила его самым ужасным образом.

После прогулки по Парижу с Зингером и детьми Айседора решила остаться в городе, чтобы заняться танцем у себя в ателье. Были дела в Париже и у Зингера. Поэтому детей вместе с шофером отправили на автомобиле в Версаль. По дороге машина заглохла, шофер вышел осмотреть мотор – и автомобиль скатился в Сену. Дети погибли. Смерть шестилетней Дирдрэ и трехлетнего Патрика столь сильно потрясла Дункан, что она, впав в глубокую депрессию, даже не могла плакать.

Айседора хотела покончить жизнь самоубийством, и только маленькие воспитанницы из школы танца остановили ее. Чтобы как-то отвлечься, Дункан поехала к Средиземному морю, в Италию. Но и здесь ее преследовали образы погибших детей. Однажды они почудились ей в морских волнах, и Айседора упала в обморок. А когда пришла в себя, то увидела перед собой симпатичного молодого человека. «Я могу вам чем-нибудь помочь?» – спросил он. «Да, дайте мне ребенка», – ответила она.

Их связь оказалась недолгой: итальянец был помолвлен и отменять свадьбу не стал. Их общий сын умер через несколько часов после рождения.

Тем временем в Европе происходили громкие события: началась и закончилась Первая мировая война, пали империи, в России свершилась революция.

В 1921 году по приглашению наркома Луначарского Айседора Дункан отправилась в советскую Россию. Она заявила: «Я хочу, чтобы представители рабочего класса за все свои страдания и лишения получили награду – смогли увидеть своих детей прекрасными». В Москве Дункан открыла очередную школу танцев для детей.

Она танцевала на сцене Большого театра под «Интернационал», а из бывшей царской ложи ей рукоплескал Ленин. Айседора часто выступала с огромным алым шарфом, имитируя им языки пламени. В советской России этот образ читался как символ революции.

Но для Дункан он был символом жизни и смерти: когда Айседоре было всего два года от роду, в их доме случился пожар, и девочку из окна выбросили на руки полицейскому.

…Пройдет несколько лет, и алый шарф завяжет на жизни Дункан свой последний узел.

А пока в Москве немолодая уже танцовщица знакомится с юным и очень популярным русским поэтом Сергеем Есениным. И хотя они общались через переводчика, между ними вспыхнула страстная любовь. Они даже вступили в официальный брак – первый в жизни Дункан.

Но и эта любовь просуществовала недолго. Поэт, как известно, сильно пил, влюбленные часто ссорились и в конце концов Есенин отправил Айседоре телеграмму: «Я люблю другую, женат, счастлив».

Когда, через два года после этого события, Есенин погиб (по официальной версии, он покончил жизнь самоубийством) и Дункан узнала об этом, уже живя в Европе, она сказала: «Я рыдала и страдала из-за него так много, что он исчерпал все мои силы для страдания». Тем не менее Айседора Дункан поступила очень благородно: все права на гонорары Есенина она, будучи его вдовой, отдала матери и сестрам поэта.

В те годы сама Дункан очень нуждалась в деньгах. Ей было почти 50 лет, с былой грацией и былым успехом она танцевать уже не могла. Она повсюду, где только можно было, открывала школы танца для детей, которые обычно быстро закрывались из-за отсутствия средств. Только московская школа на Пречистенке просуществовала два десятилетия – ее поддерживало советское правительство. Руководила школой ученица и приемная дочь Айседоры Ирма Дункан.

О последних днях великой танцовщицы известно немного. Одним из ее последних мужчин называют русского пианиста-эмигранта Виктора Серова, который был ее вдвое младше. Она страшно ревновала его и даже хотела покончить по этой причине жизнь самоубийством.

Судьба распорядилась иначе. Отправляясь на прогулку в открытом автомобиле, Айседора Дункан повязала на шею свой любимый длинный алый шарф. Машина тронулась, огненный кусок ткани попал в ось колеса, его затянуло – и он задушил Айседору. Произошло это ясным осенним днем 14 сентября 1927 года. По одной из версий, ее последними словами, сказанными перед тем, как сесть в автомобиль, были: «Прощайте, друзья! Я иду к любви».