жизнью фраз советского фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра». Вряд ли искушённый читатель удивится, узнав, что она никогда не была, да и не могла быть произнесена. И всё же кое-что было…

Казалось бы, у них много общего. Они почти ровесники: Джордж Вильерс – 1592 г. рождения, Джон Фельтон – 1595 г. По происхождению – выходцы из одного социального слоя – небогатого, но «старого» дворянства, поставлявшего Его или Её величеству шерифов, мировых судей, провинциальных членов парламента, мэров небольших городов. У обоих рано умерли отцы. Означает ли это, что волею случая они могли поменяться ролями: Фельтон – стать фаворитом короля, а Вильерс – вечным лейтенантом без перспектив?

Вряд ли.

Вообще-то правильно было бы называть его Фелтон: английское написание фамилии не подразумевает никакого смягчения. Но тогда будем последовательны: герцог Бакинхэм, короли Джеймс и Чарльз и далее по списку. Так что давайте уж следовать привычной транскрипции, которую дали в конце 1940‑х гг. прекрасные переводчицы Вера Вальдман, Дебора Лившиц и Ксения Ксанина.

Красавчик

Джон Вильерс был обаятелен, хорошо разбирался в придворном этикете (матушка сознательно готовила его к подобной карьере), прекрасно танцевал и было чудо как хорош собой. «Самый красивый мужчина Англии, обладающий прекрасным телосложением, обходительной речью и милым (sweet) нравом», – замечает его современник, епископ Глостерский, которому по его положению, казалось бы, полагалось обращать внимание на иные стороны человеческой натуры. Умение очаровывать не только дам, но и королей (и, похоже, англиканских епископов) составляло главный капитал начинающего придворного.

Конечно, не обошлось без политики. При дворе имелась партия, интриговавшая против Роберта Карра, графа Сомерсета, вот уже семь лет занимавшего бо́льшую часть мыслей 48‑летнего Якова I. В результате тонко проведенной «операции внедрения» король не смог устоять перед чарами прекрасного юноши и не стал возражать против отдания своего бывшего фаворита под суд по обвинению в соучастии в убийстве. Правда, смертный приговор он не утвердил, и Карр довольно быстро вышел из тюрьмы, но дело было сделано: дамы, валеты и шестёрки вокруг короля разложились уже совершенно иначе. Сам же венценосец задаривал своего нового друга деньгами, подарками, должностями и титулами: в 1616 г. – королевский конюший, барон и виконт, на следующий год – граф, год спустя – маркиз, годом позже – Первый лорд Адмиралтейства; в 1623 г. специально для него восстановили ровно сто лет уже не существовавший титул герцога Бекингема.

«Мой дорогой ребёнок, я не могу быть доволен, не послав тебе подарок, и молю Бога о том, чтобы он послал нам с тобой радостную и приятную встречу, и чтобы мы могли заключить на это Рождество новый брак, поскольку Господь так любит меня, что я хочу жить в этом мире только ради тебя, и я предпочитаю жизнь изгнанника с тобой в любой части земли грустной жизни вдовца без тебя. Да благословит тебя Господь, мое дорогое дитя и жена, и пусть ты всегда будешь утешением для своего дорогого отца и мужа».

Яков I – Бекингему, декабрь 1623 г.

Везунчик

Казалось бы, в этой ситуации отношения между фаворитом короля и наследником престола должны были быть неприязненными, но нет: Джордж Вильерс стал другом будущего Карла I, близким и доверенным. В 1623 г. они вместе предприняли авантюру с поездкой инкогнито в Испанию для ускорения брака Карла и испанской инфанты Марии Анны. Результатом предприятия был окончательный разрыв: как говорили, в том числе по причине откровенно хамского поведения сопровождающего принца лица. Испанский посол в Лондоне даже потребовал в парламенте казни дерзеца, но антииспанские настроения были сильны, и инцидент лишь прибавил последнему «аппаратного веса».

«Грозный для своих соперников‑царедворцев, перед королём он пресмыкался, как последний шут. «Ты шут? – спрашивал его король. – Ты мой паяц?» – «Нет, ваше величество, – отвечал Джордж, целуя его ноги, – я ваша собачка».

И в подтверждение этих слов он тявкал и прыгал перед королём на корточках».

С. Нечаев. Три д’Артаньяна

Вообще, практически всё, за что брался Бекингем (кроме амурных похождений), проваливалось с треском, бо́льшим или меньшим. В 1625 г. он затеял «наш ответ Великой Армаде» – огромный флот из более чем ста кораблей отправился уничтожить главный военный порт Испании Кадис; экспедиция закончилась тяжёлым провалом и большими потерями. Двумя годами спустя неуспех ждал ещё одну морскую операцию – попытку установить контроль над французским островом Ре, прикрывавшим с моря подход к мятежной Ла-Рошели. Другого ждала бы как минимум опала, но – в отличие от своих кораблей – Первый лорд Адмиралтейства оставался непотопляемым.

Что же касается его романа с Анной Австрийской, то, судя по всему, он приложил некоторые усилия, а вот увенчались ли они успехом – неизвестно. Дюма «позаимствовал» сюжет у Ларошфуко, тому рассказала герцогиня де Шеврез, а она репутацией правдивой, объективной рассказчицы не пользовалась; скорее наоборот… А вот с миледи – простите, на самом деле Люси Хей, графиней Карлайл – роман был, и бурный; как бурным был и разрыв, после которого обиженная графиня стала агентом Ришелье не за страх, а за совесть, и даже вроде бы срезала подвески… Впрочем, эта история тоже на совести герцогини де Шеврез, рассказавшей её Ларошфуко, чур нас, чур…

Мари Эме де Роган-Монбазон, герцогиня де Шеврёз (1600–1679 гг.) – одно из главных действующих лиц придворных интриг Франции первой половины XVII в. Неоднократно подвергалась опале за содействие связи Анны Австрийской с герцогом Бекингемом, за передачу государственных тайн Испании, а также за участие в заговорах, направленных на физическое устранение кардиналов Ришелье и Мазарини. Тем не менее герцогиня каждый раз умудрялась восстанавливать своё влияние и вновь погружаться в интриги.

А вот что доподлинно известно, так это то, что графиня Карлайл никогда не встречала лейтенанта Джона Фельтона.

«Религия и суровая религиозная дисциплина сделали Фельтона человеком, недоступным обычным обольщениям. В этом восторженном уме роились такие обширные планы, такие мятежные замыслы, что в нём не оставалось места для случайной любви, порождаемой чувственным влечением, той любви, которая вскармливается праздностью и растёт под влиянием нравственной испорченности».

А. Дюма Три мушкетёра

Неудачник

У Дюма он представляется миледи: «Я офицер английского флота». На самом деле Джон Фельтон был пехотным офицером – жалкий удел тех, кто не пробился в кавалерию или на тот же флот. В 1625 г. он был в составе войска, отправленного Бекингемом в Кадис; то ли там, то ли ранее был ранен в руку – она плохо действовала. Год спустя