в Ирландии ему вроде бы начало везти: умер командир его роты, открылась капитанская вакансия, но заслуженного боевого офицера обошли. На следующий год он просится опять же на капитанскую должность в экспедицию на остров Ре; его берут, нехотя, во вторую очередь, и – лейтенантом…

Мы не знаем, когда именно Фельтон сделался меланхоликом и мизантропом, но к 1628 г. он им, несомненно, был. Нелюдимый, не уважаемый солдатами и отвергаемый офицерами, он превращается в завзятого сутяжника и даже нанимает специального переписчика, чтобы его многочисленные жалобы в Адмиралтейство, парламент и королю не отвергли из-за скверного почерка. Он просил выплатить ему задолженность по жалованию в 80 фунтов (гигантская сумма: его матушка получала вдовью пенсию 100 фунтов в год и слыла благодаря этому женщиной обеспеченной) и настаивал на том, что давно заслужил капитанство. В голове его сложилась нехитрая конструкция: в его несчастьях виноват Бекингем.

«Спусковым крючком», судя по всему, послужило то, что однажды он застал своего писца копирующим антибекингемовскую листовку, где со ссылкой на авторитетное мнение парламентариев герцога называли предателем. Круг замкнулся: конечно! кто, как не предатель, может так унижать ветерана…

Джордж Вильерс, герцог Бекингем (Рубенс, 1625)

«– Бекингем! Так это Бекингем? – с ожесточением выкрикнул Фельтон.

Миледи закрыла лицо руками, словно она была не в силах перенести постыдное воспоминание, которое вызывало у неё это имя.

– Бекингем – палач этого ангельского создания! – восклицал Фельтон. – И ты не поразил его громом, господи! И ты позволил ему остаться знатным, почитаемым, всесильным, на погибель всем нам!

– Бог отступается от того, кто сам от себя отступается! – сказала миледи».

А. Дюма. Три мушкетёра

Убийца

Он одолжил у матери денег, купил надёжный кинжал и отправился в Портсмут, где готовилась к отплытию очередная экспедиция с целью деблокирования Ла-Рошели. Прикрепив к внутренней стороне шляпы записку с изложением своего credo («Не имеет права называться дворянином и офицером тот, кто убоится пожертвовать жизнью во имя Господа, короля и страны»), он отправился в гостиницу, где остановился герцог. Кстати, о Господе: Фельтона нередко называют фанатичным протестантом, но особых оснований для этого не просматривается, за исключением того, что в свободное время он часто читал Библию. Трудно сказать, что он в ней искал; быть может, его привлекали сцены возмездия из Ветхого Завета…

23 августа 1628 г. в утренней толчее в вестибюле, воспользовавшись тем, что стоявший перед ним человек поклонился герцогу, Фельтон из-за его спины нанёс точный удар в сердце; Бекингем успел только выдохнуть: «Злодей убил меня» – и упал замертво. Толпа бросилась ловить гипотетического французского диверсанта, но убийца сам обратился к ней со словами: «Я тот, кто вам нужен». Его чуть не линчевали, но затем решили дать делу законный ход, Англия всё-таки. Местный судья выдал ордер на арест, и Фельтона увезли в Тауэр.

Разумеется, следствие искало след (французский? испанский? папский?), но Фельтон с самого начала не думал запираться и чётко объяснил свои мотивы. Советники короля и сам безутешный Карл I требовали применить пытку, но судьи один за другим твердо ответили, что для этого нет юридических оснований. Препирательства по этому вопросу заняли несколько недель. В свою очередь, подследственный для испытания его искренности просил отрубить ему руку – судьи ответили, что отсутствует прецедент: один раз при Елизавете обвиняемому в убийстве отрубили руку, но исключительно за то, что он бросил камень в судью, а это – совсем другое дело…

Промозглым ноябрьским днём Суд королевской скамьи – один из трёх высших судов Англии – рассматривал дело «Король против Джона Фельтона». Обвиняемый добровольно и без нажима признал свою вину, поэтому в присяжных и адвокате необходимости не было – сегодня мы назвали бы это «упрощённым порядком». Судейским колебаниям места также не было: предумышленное убийство хоть герцога (но не королевской крови, это другой закон!), хоть крестьянина-подёнщика предполагало смертную казнь; к ней лейтенанта, так и не ставшего капитаном, и приговорили. Он был повешен в Тайберне 29 ноября 1628 г.

Бурная радость, охватившая при известии о гибели королевского любимца разные слои английского общества, была столь велика, что суды разного уровня оказались завалены делами о различного рода возмутительных случаях. По рукам ходили десятки стихотворных од, прославляющих «английского Брута» (в XIX в. их соберут под одной обложкой, и получится увесистый том), в тавернах пили «за скорую встречу Бекингема с Яковом в аду», офицеры писали королю просьбы милосердно отнестись «к памяти того, кто некогда был нашим боевым товарищем». Если говорить о посмертной славе, то даже непонятно, кто тут везунчик…

Пожалуй, что Фельтон.

8. Загадка, сэр!

Суд над представителями семейства Перри по обвинению в убийстве Уильяма Харрисона, Англия, 1660 г.

«Нету тела – нету дела», – острят подчас полицейские, вряд ли подозревая, что на протяжении трёх столетий в Англии эта фраза была не циничной шуткой, а незыблемым правовым принципом – из-за событий, известных как «Кэмденское чудо».

В известном рассказе Артура Конан Дойла «Обряд дома Месгрейвов» раскрыть загадку совсем ещё молодому Холмсу помогает старинная рукопись, содержащая загадочный текст: «Кому это принадлежит? Тому, кто ушёл. Кому это будет принадлежать? Тому, кто придёт». Речь шла о реликвии – древней короне английских королей, спрятанной преданным человеком при падении Карла I и дожидавшейся законного, с точки зрения роялистов, наследника.

Наследник Карл II, сын казнённого, явился в 1660 г. при поддержке части армии и большинства парламента. Разумеется, верных ему и памяти его отца людей ожидали посты и награды. Не был обойдён и Баптист Ноэль, 3‑й виконт Кэмпден, отважно сражавшийся под знамёнами Карла I и сжёгший свой родовой замок в 1645 г., чтобы он не достался врагу. За верную службу тирану он был крупно оштрафован победителями; после Реставрации новый король воздал ему должное за преданность. Тем временем вокруг обгоревших остатков родового гнезда в Глостершире происходили вещи не менее таинственные, чем в рассказе Конан Дойла…

Исчезновение старого слуги

Имение с остатками сгоревшего замка принадлежало матери Баптиста Ноэля, леди Джулиане, вдовствующей виконтессе Кэмпден, совсем уже пожилой даме. Бо́льшую часть времени она проводила в другом имении. Постоянно же в Кэмпдэн-Хаус (часть здания огонь пощадил) проживал со своей супругой непременный персонаж любого классического английского детектива – старый верный слуга.

Уильяму Харрисону было 70 лет, и он выполнял обязанности управляющего: время от времени обходил окрестные деревушки, где жили крестьяне-арендаторы, и собирал с них плату. 16 августа 1660 г. он как