— Два факта, — выставил два пальца Иштван. — Моя головная боль и удушье Николая.

— Факты чего? Необходимости провести плановое обследование товарища Пеши и Чижова? — выгнул бровь Федорович.

— Необходимости объяснений.

— Пожалуйста, — развел руками и выставил палец в сторону Чижа. — Вам сержант нужно больше думать о подготовке, а не о женском поле и трагедии в личной жизни. Ну, а вам, сержант Пеши, больше спать, а не зависать с «синими» в игровой зале, устраивая турниры по бильярду. Вот отчет медиков, — вытащил из стола файл с анализом последних данных состояния организма Иштвана. Тот прочитал и пожал плечами: сказать было нечего. Он действительно последний месяц увлеченно бился с бойцами из группы Макарова за право стать мастером бильярда и до пяти, а то и шести утра гонял шары. Азарт одолел.

— Вопросы?

— Нет, — поморщился, отдавая отчет.

— На счет Коли думаю, придет не менее познавательная информация. Так что, сказать, парни, у меня есть только одно: если вы не позаботитесь о своем здоровье и не восстановите режим, переведу вас в диспетчера. Разболтались вы, смотрю, — бросил с укором. — Почеловечьи-то не понимаете.

Мужчины переглянулись и бочком, бочком начали покидать кабинет.

Иван хмыкнул:

— Ой, бойцы… дети! А как же пояснения, э?!!

Дверь схлопала и Федорович улыбнулся: разведчики, блин.

— Ну, что, поговорили? — протянул Ян. Сван глянул на него, потом на Пеши и усмехнулся:

— Бильярдист!

— Ну, увлекся, — покаялся тот.

— И нас увлек!

— За спрос по носу не щелкнут.

— Не щелкнули. Но выглядели мы в глазах капитана как последние идиоты, — заметил Чиж.

— Да уж, — кивнул Борис. — А я вам говорил — мнительность у вас повышенная. В архиве никакой инфы, значит все чисто. А вы "пошли, пошли, выясним"!

— Кстати, не пошли, а побежали, — глянул на часы Сван. — Занятия в барокамере начинаются через три минуты. Пархоменко ждать не любит, опоздаем, прессинг устроит в назидание.

Мужчины сорвались с места и ураганом промчались по коридору.

Отдыха после обеда не было. Его видно вовсе не полагалось. Курсантов загнали на водное поле и заставили отжиматься лежа по уши в воде. Потом полоса препятствий высушила одежду огнем, но значительно ее испачкала. Затем кросс с песней под дождем с удалым хлюпаньем ботинок по грязевой полосе.

Веселье продолжалось до десяти вечера.

Ужин поставил точку. Вместе с ним был объявлен перерыв на сон.

Стася побродила у столовой сама не зная, чего ожидая и ушла в сан комнату, решив более плодотворно потратить время. Пока все двигают челюстями, проще не засветившись привести себя в порядок.

Сунула одежду в стиральный агрегат, не зная точно, получит ли другой комплект. Приняла душ и получил чистенькую, отглаженную форму. В этом отношении технический прогресс ее порадовал, но не удивил.

Пришла в комнатку и рухнула на постель.

Безумный день, безразмерный. Если каждый в таком темпе, то немудрено стать «бревном» и "поплыть по течению".

Но это еще посмотрим.

Русанова стояла у стойки получения порций и смотрела на список блюд. Николай ждать замучился, когда она выберет, но не торопил — и так злится и злится на него неизвестно из-за чего, а слово скажи, может вовсе не остынет, обидится в конец.

Вот и мялся, с завистью поглядывая на ту половину своей группы, что уже взяла завтрак и уселась за стол.

Подошедший Сван с минуту ждал и не выдержал:

— Так, с терпением у меня плохо, а с аппетитом очень даже наоборот. Ста-ась? Долго буквы знакомые вспоминать будешь? Может ну его, алфавит этот? Ткни пальчиком, деточка, возьми, что Бог пошлет, и освободи дорогу следующему.

Женщина, не мигая уставилась на мужчину: как он узнал, что она не знает местного алфавита?

— Ясно, — поджал тот губы. — Желудочный сок ударил в голову и повредил сферу восприятия. Давай я выберу?

И бесцеремонно отбарабанил на дисплее привычный завтрак с любимым женщиной клубничным коктейлем и творожной запеканкой.

— Все, получите! — выставил на поднос появившиеся блюда, видя, что Стася не собирается этого делать. — Вперед, родная, услаждать желудок.

Женщина продолжала молчать и смотреть на мужчину, не двигаясь с места.

Сван покосился на Чижа: что это с ней?

Николай молча подхватил ее поднос, решив самому отнести его на стол, но запнулся на ровном месте и полетел на пол вместе с ношей. Конфуз тот еще — хоть сквозь землю провались. Руки в твороге, рубашка в салате и молочно-клубничных пятнах — какой завтрак теперь? Как на Стасю смотреть? Надо же неуклюжим таким быть?!

Только Теофил, стоящий в стороне, у окна и не спускающий взгляда с женщины, заметил как вспыхнул ее взгляд, когда Чижов забрал ее пищу, и только он понял, что полет Чижа был устроен Стасей. Остальные засуетились, кто, помогая Николаю встать, кто вызвал робота-уборщика, а Сван вновь набрал пропавший набор блюд и всучил поднос в руки женщины:

— Довела мужика? С ног валится. Совесть-то где оставила?

Русанова недобро глянула на него. Молча развернулась и пошла к пустующему столику, а не к своим ребятам. Сван проводил ее растерянным взглядом, покосился на Иштвана: какая муха ее укусила? Тот пожал плечами: а я-то откуда могу знать?

Николай посмотрел на Стасю, надеясь что та проявит если не сочувствие то внимание к нему, но она даже бровью в ее сторону не повела. Зато на графа, что осторожно, почти на цыпочках подошел к ней и сел напротив, уставилась внимательно, выжидательно.

Мужчина понял одно — он для нее пустое место и ушел, так и не позавтракав.

— Почему он? — спросил Теофил, проводив Чижова взглядом. — Он хороший человек.

Женщина просто глянула на графа, и тот перестал задавать вопросы. Их в принципе не осталось — в глазах Стесси стоял дикий холод и тьма. Ведьмины глаза парализовывали и разум и язык, делали Локлей, знатного человека и храброго воина, маленьким, слабеньким человечком и внушали благоговейный страх. И все же мужчина не хотел, не мог сдаться. Но говорить с ведьмой — вовсе потерять себя, а значит не помочь другим, не вызволить ангела, а стать рабом колдуньи, соучастником ее преступлений.

Возможно, ангел поступила бы иначе, попыталась очистить душу демона, но Теофил уже пытался и повторять пройденное не хотел — предпочел пойти простым путем, не испытывая судьбы. Он — не ангел, ему пути Господни неведомы, а терпение вполне человеческое — не бесконечное.

Он ушел к патрульным, сел на предложенный Иваном стул и получил от каждого из «зеленых» презент: шоколад, креманка с суфле, чашка чая и тарелка с ветчиной встали перед ним.