— Замотался?! Это единственная причина, почему ты мне до сих пор не перезвонил?!

— Только давай без эмоций! — перешел в контратаку Сухоруков. — У меня тоже есть нервы, но я же не нагружаю тебя, не устраиваю скандалы!

Чернов несколько раз глубоко вздохнул, стараясь, чтобы этого не было слышно в трубке. Скандалить действительно не в его интересах. Серьезные дела так не начинают. Ругань стоило приберечь на потом.

— Хорошо, — почти спокойно сказал он, — давай без эмоций. Мы, кажется, собирались с тобой сегодня встретиться и обсудить все наши проблемы…

— Сегодня?! — удивленно переспросил Арнольд, словно он слышал об этом в первый раз. — Нет, как раз сегодня я никак не смогу. Это точно!

— Не можешь найти для меня даже пятнадцати минут?! Ты хорошо подумал?!

Если в начале разговора они оба проявляли горячность, то теперь в их интонациях появились ледяные нотки, что, в принципе, было тождественно. Какая разница между тем, что тебя хотят изжарить на медленном огне или утопить в проруби?!

— В отличие от тебя у меня есть начальник, — заметил Сухоруков. — Он постоянно меня спрашивает. Я не могу вот так все бросить и уехать. В конце концов, официально мой рабочий день до семи вечера.

— Какие проблемы?! Приезжай в мое бюро после семи! Да хоть после десяти, после одиннадцати часов вечера! Я буду сидеть и ждать тебя здесь!

— Нет-нет! Куда-куда, а в твой офис я не поеду! — решительно отверг такой вариант Сухоруков, и неубедительно пояснил: — Мне не по пути.

— Почему?! — опять сорвался на крик Федор. — Сукин ты сын! Когда ты хотел получить деньги, то каждый день заезжал в мое бюро! И сидел у нас по часу, а то и больше! Все тебе было по пути, все тебя здесь устраивало!

Очевидно, помощник Кисина почувствовал, что отвязаться от Чернова ему сегодня не удастся. Или это будет выглядеть слишком уж неприлично.

— Ну хорошо, — неохотно уступил он, — давай увидимся. Только не у тебя, а где-нибудь на стороне.

Они договорились встретиться в восемь, в небольшом людном кафе в центре. Естественно, Чернов приехал туда первый. Захлопотанный официант на бегу всучил ему меню, однако Федор сказал, что ждет коллегу и заказ они сделают позже, а пока попросил принести кофе.

Сухоруков опоздал всего на пятнадцать минут. По сравнению со всеми его сегодняшними выкрутасами это было по-божески. Как всегда он был одет в строгий темный костюм, а в уголках губ таилась саркастическая ухмылка.

— И не надо испепелять меня взглядом! Не надо, — сказал Арнольд, усаживаясь напротив Федора. Он обстоятельно разгладил руками скатерть, стряхивая невидимые крошки. — Ты как будто не знаешь, что у моего шефа серьезные неприятности. Он-то и в обычные дни не дает вздохнуть: позвони туда, принеси то, сделай это, — передразнил он Кисина, — а сейчас вообще замучил. Чаю некогда было выпить.

— У меня, как ты понимаешь, теперь не меньше проблем, — парировал Чернов.

— Да, Кисин подтвердил мне, что окончательно решил разорвать с тобой договор.

— И это далеко еще не все. Он потребовал, чтобы я вернул ему аванс!

— Слишком много он хочет!

Трудно было сказать: впервые слышит Сухоруков новость о возврате денег или нет? А еще труднее: юродствует он сейчас или действительно возмущается наглостью своего шефа? Этот парень был большой загадкой.

— Он хочет ни много ни мало, — уточнил Чернов, — а ровно двести тысяч долларов! Так что ты должен их мне вернуть! И как можно быстрее.

На лице Арнольда появилось скучающее выражение, будто бы Федор обратился к нему с какой-то идиотской просьбой, да еще и не в первый раз. Он посмотрел по сторонам на все прибывавший и прибывавший в кафе народ. К вечеру здесь явно было тесновато, а у входа даже начала выстраиваться небольшая очередь, в ожидании, пока метрдотель найдет свободные места.

— Во-первых, — сказал он, — этих денег у меня уже нет. А во-вторых, я их честно заработал и не вижу причин, почему должен отдавать.

— Это шутка?!

— Ничуть. Что должен был сделать я? — риторически спросил Сухоруков. — Правильно: убедить своего шефа, что нашел ему лучшего в столице дизайнера и что этот человек стоит тех сумасшедших денег, которые он запрашивает. Я с этой задачей справился? Безусловно! Она была решена мною на отлично! Кисин тебя разве что не облизывал и охотно подписал договор. Ну а если ты не смог грамотно составить документ, предусмотреть, все возможные опасности, то при чем тут я?! Не сваливай с больной головы на здоровую! Было бы просто несправедливо заставить меня расплачиваться за чужие ошибки — разве не так? В конце концов, из-за этого дурацкого происшествия вряд ли в ближайшем будущем я смогу реализовать еще один подобный план и компенсировать свои моральные потери.

— Формально ты прав… — начал Чернов.

— Я прав и формально, и фактически!

— Ничего подобного! Если копнуть глубже, а не жонглировать формальной логикой, то именно ты заварил всю эту кашу. А теперь хочешь сделать шаг в сторону?! Не-е-ет, — поводил Федор указательным пальцем, — такой финт у тебя не пройдет! Не надейся!

— Заварил кашу не я, а ты со своим дружком строителем. Это вы привезли в дом Кисина сварочный аппарат, которым и была разрезана металлическая решетка.

— А кто убеждал меня, что стройка должна выглядеть как можно более грандиозно?! Кто просил передвинуть хотя бы пару стен?! Зачем это тебе было нужно?! Может, ты специально все подстроил, чтобы иметь под рукой сварку и украсть танцовщиц?! — по правде говоря, Федор не верил в подобный вариант развития событий, но он и не собирался взваливать всю ответственность на свои плечи.

Сидевший в кресле в вальяжной позе Сухоруков даже не пошевелился. Он лишь исподлобья посмотрел на Чернова и спокойно бросил:

— Не смешно!

— Нет, в самом деле, в этой версии все очень хорошо стыкуется, — пытался Федор хоть чем-то прижать Арнольда, лишить его спокойствия. — Узнав, что шеф желает перестроить свой дом, ты находишь меня. С одной стороны, ты вроде бы пытаешься помочь мне хорошо заработать, а с другой — я становлюсь зависимым от тебя и вынужден следовать твоим вроде бы ненавязчивым советам. Таким образом, «на сцене» появляется сварочный аппарат. Ну а проникнуть в дом Кисина для тебя не составляло труда, не говоря уже о том, что ты просто мечтал подстроить своему начальнику подлянку. Украсть статуэтки Дега — это гораздо круче, чем даже нагреть на двести тысяч баксов! Ты не боишься, что я кому-нибудь все это расскажу?!

Сухоруков отмахнулся как от назойливой мухи. Было очевидно, что угроза его ничуть не испугала.

— Во-первых, — сказал он, — у меня есть железное алиби. В субботу, когда собственно и совершалось ограбление, и утром в воскресенье, пока не позвонил Кисин, я находился у сестры в Твери. Там меня видело много людей. Во-вторых, если бы я заполучил танцовщиц, то зачем бы цеплялся за двести тысяч?! Провоцировать скандал — совсем не в моих интересах. Ну и, наконец, куда ты пойдешь со своим бредом?! В суд?! К следователю?! Да кто поверит в то, что именно я заставил тебя передвигать стены?! Все это выглядит, как отговорка.