В 17 лет Нора уехала из Ростовской области, где родилась и выросла, поступать в лучший финансовый вуз в Москву. Вышла здесь замуж и с тех пор живет в столице. Лена давно перебралась в Подмосковье. Оксана поездила с мужем по стране, теперь живет в Калуге. В гости друг к другу ездят редко: «Все заняты очень. Общаемся по телефону. Но нам достаточно».

Мы строили генограмму ее семьи дальше, и, характеризуя жизнь своей мамы, Нора Кирилловна сказала: «И вообще, я считаю, что четверо детей – это слишком».

«А кто был четвертым? Он ушел из жизни?» Нора Кирилловна досадливо поджала губы: «Да нет, жив, наверное. Ведь не старый еще».

Оказалось, что самым младшим в семье был сын, брат таких успешных теперь сестер, Слава. Когда ему было 14 лет, он стащил у соседа нескольких кроликов. Провел год в детской колонии. Вернулся «совсем не нашим мальчиком». А когда ему исполнилось восемнадцать, опять чем-то провинился перед законом и получил новый срок.

И вот здесь сестры постарались его забыть. Мамы, любительницы Ибсена и вообще всего изысканно-дальнего, к тому времени не стало. Отец женился, и его обремененная своими детьми, ревнивая и шумная супруга «знать ничего из предыдущей жизни не желала». У Лены началась карьера по партийной линии. Оксана вышла замуж за офицера и не хотела портить ему биографию. Нора посчитала, что Слава «сам свой выбор сделал». Когда готовилось ее выдвижение на желанный для нее пост, указала в составе семьи только сестер.

«Так вы Славу просто вычеркнули? Тогда почему вы решили, что вас никто из своей жизни не вычеркнет?»

«Меня-то за что?» – изумилась Нора Кирилловна.

«Но ведь ваши сыновья уже не так близки с вами, как вам хотелось бы. И кроме того, Слава ведь тоже с вами не общается. Вычеркнул».

«Меня вычеркнуть нельзя! Я вам докажу! Просто восстанавливать с ним отношения – значит еще одну обузу на себя взять. Помогать ведь придется.»

Тем не менее Нора решила обсудить с сестрами возможность как-то узнать, где их Слава. Лена пожала плечами. А младшая, Оксана, идею одобрила. Вскоре они выяснили, что Слава женат, живет в небольшом поселке к западу от столицы, работает «на земле».

Нора Кирилловна решила: «Сама съезжу. Если он меня вычернул – впишусь!» На всякий случай, чтобы застраховать себя от сильного разочарования от встречи, решила совместить два дела: съездить по делам, а брата повидать «заодно».

Приехала. В конце первого дня покинула областной центр и поехала в поселок, где, по их сведениям, жил брат.

Как она сама потом признавалась, в дом Славы пришла «с просветительской миссией». Увидела худого, юркого, как подросток, мужчину. В глазах насмешливые чертики прыгают. Руки – огромные, неухоженные («да что там неухоженные, просто с грязью под ногтями!»). Почему-то эти руки резко повысили ее и так сильно бурливший воспитательный накал.

Разговора не получилось. Уехала. А утром решила: сделаю еще одну попытку. И поехала с совсем другим чувством: не учить, не укорять, не воспитывать, а узнать и понять.

Вернулась из командировки с сияющими глазами: «У меня есть брат! И если я кому и расскажу, как мне труд – но, так это ему. И если кто меня поймет, так это Славка».

«Вы побаивались, что он станет для вас обузой. Он попросил что-нибудь?»

«Ничего! Зато сказал: если что – знай, у тебя есть брат, тебе есть на кого опереться».

…Выйдя из вагона поезда, Нора Кирилловна увидела на перроне младшего сына с пакетом в руках: «Мать, мы тут подумали, у нас снег уже выпал, а ты ведь все выпендриваешься, в туфельках поехала.» В первый раз у нее не вызвало раздражения это подростковое «выпендриваешься» и «дурацкое», как она говорила, «мать». «Выпендриваюсь, – засмеялась она. – Но ты-то частенько – тоже!»

Через какое-то время Нора Кирилловна рассказала, что купила дом там, к западу от столицы, рядом с поселком, в котором живет Слава. «Сестры съезжаются туда с удовольствием. Радуемся так, как будто семья заново родилась! И знаете что: я точно знаю, что та встреча с братом мне была нужнее, чем ему… Я в общении с ним себя настоящую увидела. И ребят своих поняла».

Действительно, преодоление стереотипа разобщенности хотя бы в одном из звеньев вашей генограммы неизбежно оказывает благотворное влияние на «градус близости» в других звеньях. Одной этой причины достаточно, чтобы потратить время на построение генограммы, не правда ли?

Вернемся к принципам построения генограммы и потренируем ваши навыки на примере составления и чтения генограммы героя нашего предисловия – Дениса Решетникова (см. рис. 3). Мы поймем, как разрозненные на первый взгляд события могут быть связаны между собой. Главное – внимание к деталям, которые редко бывают случайными.

Рис. 3. Генограмма Дениса Решетникова

Посмотрим на рисунок[1]: вот он сам, 39-летний, находится в центре. И тащит за собой достаточно унылый брак (сплошная горизонтальная линия и цифра над ней показывают, что брак в свое время – 17 лет назад – Денис заключил официальный), но в его жизни время от времени появляются (и их немало) внебрачные отношения, что отражают многочисленные пунктирные линии, создающие вокруг фигуры Дениса своеобразное «сияние» (как любит шутить он сам, «я – как солнышко ясное, от меня многим тепло!»).

Отсутствие вертикальной линии, идущей вниз от горизонтальной «линии брака» Дениса и его супруги Мананы, показывает, что детей в их браке пока нет. Вертикальные линии, идущие вверх, соединяют Дениса и Манану с их родителями.

Как мы помним, на момент построения генограммы, в свои тридцать девять, Денис ощущал себя борцом, загнанным в угол ринга, и жил в убеждении, что корень всех его бед кроется в странном, внезапно и беспричинно обрушившемся на него разочаровании. Он терял чувство радости от происходящего в жизни, хотя его бизнес продолжал развиваться, финансовое положение, соответственно, упрочнялось, да и брак был тоже вполне стабильным: отношения с женой не радовали, но и не напрягали.

Жена работала директором по связям с общественностью в крупном холдинге. Дома появлялась редко: командировки сменяли одна другую. Объяснялось все просто: бизнес ее компании имел исключительно широкую географию и требовал непрерывных перемещений по миру, сегодня – здесь, завтра – там.

Денис привык к жене, живущей в стиле Мэри Поппинс: ветер переменился – до свидания! В последние лет пять ветер менял направление постоянно. Но Денис и сам приезжал домой только для того, чтобы упасть-уснуть-забыться ненадолго.

Манана, вопреки всем законам восточной красоты, с годами не блекла, хотя ей, как и Денису, было тридцать девять. Но ни ее яркая внешность, ни частые разлуки не добавляли огня в их отношения. Ему казалось, что она – его сестра: он мог предвидеть, что она скажет, как поступит.