Ее ни о чем таком не спрашивали, но все больше и больше открывалось, что об Эби-Дороти Леона нихрена толком не знала.

С кухни донесся запах жареного теста, и Гамельн чертыхнулся.

— Подсказка — ее фамилия.

Он удалился, а Леона засуетилась, пытаясь нащупать или высмотреть вблизи телефон. Тот покоился на тумбочке, но стоило через скрип зубов потянуться, как Гамельн вернулся.

— Гугл — это уже вспомогательные средства.

— Я не знаю.

— Зато я знаю. Он независимый судебный эксперт.

— А?

— Итан Грегори, сорок девять лет. Специалист в области психиатрии, а с некоторого времени и психологии. К моему делу он подключился уже после вынесения приговора и добрался до всех детей, кроме тебя. По предварительному заключению — психическое состояние детей в большей степени было потревожено прошлым опытом, чем похищениями. А теперь вопрос: знает ли Эби-Дороти о том, что ты та самая Леона, чью фотографию шесть лет назад крутили в новостях?

— Нет. Очень вряд ли. Я никому не рассказывала. И о том, что ты — Гамельн, тоже.

— То есть вы подрались не из-за этого?

Леона скомкала одеяло — она не понимала, к чему Гамельн клонит и зачем обрушил на нее это все.

— Не из-за этого. Формально из-за тебя, но… Эби-Дороти просто меня ревновала. По-дружески. А я этого не замечала и лишь сильнее ее игнорила. Естественно, у нее накопились ко мне претензии. Она заистерила, я ударила, она ответила… Все-таки Эби-Дороти не с бухты-барахты моя правая рука. Задала мне трепку, я еле выкрутилась. Ну и вот.

— Ясно.

Гамельн смотрел непонятно: то ли вдаль, то ли сквозь. Прозрачно-грустно. Как русалочка, которая хотела сказать, но не могла. Только у Гамельна со связками все было в порядке! Тишина натягивалась звонкими струнами. Терпи-терпи, жди.

— Ты не представляешь, как я зол на тебя. — Гамельн опустился на пол рядом с кроватью, прикрывая голову руками. — Думал, на месте прибью, размажу. Если бы ты была в сознании — выпнул бы за дверь и не поморщился. Ты некоторое время валялась посреди гостиной, поскольку я не представлял, что с тобой такой делать. Добить, чтоб не мучилась, или…

— Пожалеть? — Леона хмыкнула горько.

Она ждала от Гамельна поддержки, встряски, правильных мотивирующих слов — и силы. Той, что расправилась с обидчиками Леоны; той, с которой Гамельн похитил и укрывал всех детей. Леона ждала Гамельна, который бы спросил обыденно и твердо: «Пойдешь со мной?»

— Тебя попробуй пожалей. А вот подлатать не мешало бы. Я был зол, поэтому на кривую-тугую перевязку не серчай.

— А я-то думаю, чего дышать так трудно.

Гамельн вздрогнул и сузил глаза.

— Не шути так.

— А кто сказал, что я… Ай, — Леона потерла подвергшийся нападению бок. — Ну и где пышки с кофе для больного человека?

— Ты же вроде не голодна, — Гамельн вскинул брови и медленно-гордо направился на кухню. На пороге обернулся. — А захочешь есть — сама придешь.

Леона запыхтела. Когда Гамельн мстил — проще было сразу повеситься!

* * *

Сидеть дома в одиночку — ужасно скучно. Из плюсов — можно было тусить лишь в растянутой футболке. Но занять себя чем-то хотелось. Именно поэтому Леона неловко перетащила ноутбук на колени и полезла в интернет за тем, чего старательно избегала все эти годы. Работать одной рукой оказалось малоприятно, но Леона отличалась упрямством и упорством.

Дело Гамельна нашлось довольно быстро. Поисковой запрос пестрел газетными заголовками и вырезками из новостей. Без имен и лиц детей. Защита законом. Но в интернете сложно что-то утаить или стереть безвозвратно. Блоги, социальные сети — неисчерпаемый запас домыслов и информации. Люди делились на тех, кто считал похищения страшным преступлением («Я бы его голыми руками придушила!»), и тех, кто Гамельна всячески поддерживал, одобрял и даже пытался ему подражать. Откопалась и передача с диспутом. Действительно интересным! Про ответственность и про воздаяние, про то, что «Гамельн — зло, которое сеет добро» и что благодаря похищениям во многих семьях вскрылись язвы. А это, в свой черед, помогло избежать других преступлений.

В этой же передаче фигурировали полные имена детей. Со списком имен начались новые поиски. Сьюзен оказалась зарегистрирована в санатории на длительном содержании. Чарли значился учеником престижной частной школы. А вот Оллин словно испарилась — все сведения о ней крутились вокруг дела Гамельна. Но и о смерти думать не приходилось: Гамельн узнал бы первым. А Гамельн сказал: «Им ничего не угрожает». Значит, и Оллин он нашел! Леона закусила губу и защелкала по ссылкам фанатичнее. Она же не безмозглая школьница, рубящаяся в игры! Где-то что-то есть, где-то что-то должно быть.

Когда глаза уже начали слезиться, через ворох непонятных левых картинок нашелся профиль в соцсети матери Оллин. Судя по фотографиям и подписям к ним, женщина души в своих детях не чаяла. «Сокровища мои, солнышки мамины, радость неземная» и прочие тошнотворные формулировки.

А вот по датам складывалась интересная картина. После возвращения домой — «Наша дочурочка снова с нами!!!» — фотографии появлялись чуть ли не каждый день. «Видите, я хорошая мать, я справляюсь» так и читалось за приклеенными улыбками, горой подарков и постоянными развлечениями. Возможно, она правда старалась возместить упущенное время, купить счастье и любовь за деньги. Но, разумеется, ничего не вышло. Чем шире улыбалась мама — тем отстраненнее выглядела Оллин.

На нескольких фото засветился мужчина, который держал на плечах брата Оллин, и мелькала еще одна женщина — волевая и непробиваемая даже на вид. Оллин держалась ближе к ней, и женщина явно была готова хранить доверие ребенка всеми силами. В хештегах очень кстати значилось «кузина».

В общем и целом, было понятно, что ничего непонятно. Леона протерла глаза пальцами. Нужно было ехать и самой оценивать, как обстоят дела. Проще всего казалось добраться до Сьюзен. Угу, доковылять. «Не примете еще одного пациента?»

Черт! Вот понадобилось Эби-Дороти «прям щаз» выяснять отношения. Не могла подождать пару неделек? Леона, конечно, тоже не в стороне стояла, но все-таки! Если бы кое-кто не томил в себе обиды вселенские — давно бы со всем разобрались. А так и выпуска толкового не получилось, и полная задница кругом и всюду.

Мысли о заднице вмиг разбудили воспоминания о руках Гамельна на ее, Леоны, филейной части. И как он трогал, и как прижимался. Да чтоб его! Леона осуждающе покосилась на грудь, которая радостно топорщилась сосками, и с сомнением и шальным интересом — на ноут. А что, если…

Леона, внутренне замирая, вбила