Иван Иванович быстро написал нужные Феде справки, выписал ещё одну микстуру и витамины, помыл руки, откланялся и ушёл. Он был очень взволнован. Наверное, ему нелегко было сказать Грише и Глаше, что Федю надо отдавать в зоопарк.

– Утро вечера мудренее, – сказала Элеонора. – Папа с мамой придут сегодня поздно, завтра всё обсудим. Пошли пить чай! У нас есть кизиловое варенье.

И все вернулись в столовую.

Невесёлое чаепитие прервал звонок в дверь.

Все вздрогнули.

– Это они? – прошептала Глаша побелевшими губами. – За Федей?..

Гриша встал из-за стола и решительно загородил путь в детскую.

Максимилиан взял в руки медицинскую справку.

А Элеонора вышла в прихожую, взяла в руки щётку и грозно спросила:

– Кто там?

Из-за двери раздалось знакомое тявканье.

– Это Линда! И дедушка Никанор! – с восторгом закричали Глаша и Гриша и ринулись в коридор.

Бабушка с облегчением вздохнула, что-то прошептала, махнула рукой и открыла дверь.

Виляя хвостом и всей задней половиной тела, в дом вошла белая от снега Линда. Казалось, это не такса, а сливочный пломбир на кривых шоколадных ножках. На поводке она тащила за собой превратившегося в настоящий сугроб Никанора. Кроме поводка Никанор держал в руках большую коробку с кокосовым молоком, а поверх неё – присыпанную снегом огромную гроздь маленьких крепких бананов.

– Ну, поздравляю! – весело сказал Никанор. – Празднуете?.. А где именинник?.. Чего это вы такие кислые? Он что… опять заболел?

Глаша с Гришей переглянулись и разом заплакали.

– Его хотят отобрать… в комитет… за то, что он незаконный! – объяснили они сквозь слёзы.

– Ещё чего! – оторопел Никанор. – Мало ли чего они хотят? А мы его не отдадим! Это наш Федя!

Линда тявкнула.

И все сразу повеселели.

Максимилиан забрал подарки из рук брата, Элеонора метёлочкой смела снег с гостей, Никанор втянул носом воздух и спросил:

– Суп – грибной?

Линда тоже повела носом, принюхалась и побежала в детскую, к Феде.

Элеонора с изумлением смотрела на её правый бок.

– Что это?

– Линда! Ко мне! – скомандовал Никанор.

Линда остановилась и нерешительно посмотрела на него, раздумывая над приказом.

Все смотрели на Линду.

Левый бок у неё был обычный, коричневый, а правый – весь в жёлтых кружочках.

Никанор смущённо потупился.

– Понимаете, – сказал он, – Мелинде в училище привезли новые гимнастические скамейки. Скучные такие, коричневые… ну, я их немного раскрасил… в жёлтый горошек… Линде понравилось… а краска ещё не высохла… Но вышло… даже оригинально… Как вы считаете?

Максимилиан что-то промычал.

Элеонора рассмеялась и сказала:

– Очень стильно!

А Глаша подошла к Линде, обняла за шею и сказала:

– Ты самая красивая такса на свете!

Гриша кивнул.

Никанор опять спросил:

– Так у вас ещё остался грибной суп?

– Это не суп, это котлеты с грибной подливкой, – объяснила Элеонора. – Ещё есть.

Никанор слегка огорчился, но потом махнул рукой и сказал:

– Ладно! Котлеты так котлеты! Несите!

И пошёл в столовую.

Когда дедушки обедали во второй раз, из детской открылась дверь – и к столу подошёл Федя. Он ещё не очень твёрдо стоял на тонких ножках, но всё-таки уже мог ходить!

Мало того, он положил голову Глаше на колени и посмотрел на стол.

– Он проголодался! – с восторгом закричал Гриша. – Скорее, бабушка, накорми его!

Элеонора пошла на кухню и принесла два блюдечка тыквенной каши с изюмом, для Феди и для Линды.

Все смотрели, как жираф и такса дружно едят жёлтую тыквенную кашу с изюмом из двух синих блюдечек. Жираф опустил в своё блюдце голову на длинной шее и причмокивал толстыми губами, а такса вытянулась всем телом, стараясь дотянуться, и лакала из своего. И оба они фыркали от удовольствия.

– Знаешь, Максюша, – сказал Никанор с полным ртом. – А мне они нравятся как пара! Очень гармонично смотрятся! И Федя уже почти совсем выздоровел.

– Да, Линде идут эти жёлтые шарики, – кивнул Максимилиан. – Хорошо получилось!

Никанор улыбнулся и даже слегка покраснел от гордости.

– Если котлеты уже закончились, – сказал он, – я бы охотно поел на десерт этой славной кашки с изюмчиком.

Максимилиан энергично закивал головой.

Федя и Линда наелись и заснули, глубоко дыша и прижавшись друг к другу боками – жёлтым с коричневыми пятнами и коричневым в жёлтый горошек.

Федя выздоравливал быстро. С каждым днём он становился всё крепче и веселее. Гриша научил его играть в футбол, а Глаша пробовала заниматься вместе с ним балетом – она всерьёз решила поступать в подготовительный класс хореографического училища. Федя с удовольствием играл в мяч, но балет ему понравился даже больше – может быть, потому, что балету его учила Глаша. Феде вообще нравились женщины – и мама, и Элеонора, но Глашу он просто обожал. Грише это было немного обидно.

– Какой-то он немужественный! – сказал он, наблюдая, как Федя, смущённо прикрыв глаза, с нежностью прижался губами к Глашиному ушку.

– Наоборот! – весело ответил папа. – За девушками ухаживает! Значит, взрослый уже!

Взрослым Федя, конечно, не был, но рос он действительно с поразительной быстротой.

Глашу с Гришей это очень пугало. Они помнили слова доктора о том, что жираф может не поместиться в их квартире, поэтому внимательно следили за Фединым ростом и каждое утро замеряли его, делая зарубки на пальме. Но настал день, когда от пальмы ничего не осталось – Федя её просто доел: вначале нижние листья, потом, когда подрос и смог дотянуться, – верхние, а под конец стал грызть ствол, хрустя им как капустной кочерыжкой. А с каким удовольствием он пил консервированный кокосовый сок! Элеонора даже стала ограничивать его и открывала по одной баночке, утром и вечером. Глаша и Гриша тоже считали, что кокосовый сок Феде не полезен, им казалось, что он от него покрывается пятнами, как Глаша от клубники. Гриша даже сказал, что про жирафов это точно известно – научный факт!