Или ударить ножом. Даже если бы ей удалось убежать от него,вернуться в хижину Сара все равно не могла — это означало бы подвергнутьстрашной опасности жизни Ребекки и ее детей. Позвать на помощь она тоже несмела — она была уверена, что индеец нападет на нее прежде, чем она успеетоткрыть рот.

Таким образом, Саре не оставалось ничего иного, кроме какстоять неподвижно, хотя сказать это было гораздо проще, чем сделать. При каждомвзгляде на его длинные, смазанные жиром волосы, в которые было вплетено длинноеорлиное перо, по спине Сары пробегал холодок, и ей приходилось сдерживаться,чтобы не стучать зубами. Лицом индеец напоминал хищного ястреба, но, несмотряна некоторую резкость его черт, Сара не могла не отметить, что он, несомненно,красив.

Неожиданно индеец заговорил, и Сара снова вздрогнула отудивления и страха.

— Что тебе здесь нужно? — спросил он на чистейшеманглийском, хотя от Сары не укрылся какой-то легкий акцент, показавшийся ейсмутно знакомым.

— Я… — Сара прилагала все силы, чтобы взять себя в рукии не показать ему своего страха, но ей это плохо удавалось. Тело ее былослишком напряжено, а язык от испуга словно прилип к гортани.

— Я здесь в гостях у полковника Стокбриджа, —проговорила наконец Сара, от души надеясь, что имя начальника гарнизонаобразумит индейца.

Дрожь страха продолжала сотрясать ее тело, но Саранадеялась, что в темноте это не бросится в глаза ее собеседнику.

— Зачем ты приехала? — спросил он таким топом,словно появление Сары в Дирфилде каким-то образом нарушило его планы илирассердило, но Сара поняла, что он имеет в виду. Или думала, что понимает. Дляиндейца она была лишь еще одним завоевателем, еще одним чужаком в его стране —непрошеным гостем, которого едва терпят.

Потом она подумала, что его акцент напоминает французский.Должно быть, решила она, он не ирокез, а гурон, и учил английский у кого-то изфранцузских солдат или офицеров.

— Я приехала сюда из Англии, — сказала онанегромко, но, к своему собственному удивлению, довольно спокойно. — Яприехала, чтобы начать здесь новую жизнь.

Только потом она сообразила, что индеец вряд ли сумеетпонять ее. Ему должно было быть ясно только одно — что она приехала в НовыйСвет вовсе не для того, чтобы какой-то краснокожий безжалостно прикончил ее подзвездным небом на самой прекрасной земле, которую она когда-либо видела. Она непозволит ему сделать это, как не позволила забить себя до смерти собственномумужу.

— Ты не принадлежишь этому миру, — сказал индеец,и его жесткое лицо чуть заметно смягчилось, а Сара подумала, что такогостранного разговора она еще никогда ни с кем не вела. — Уезжай обратно —туда, откуда приехала. Здесь и так уже слишком много бледнолицых.

Он знал, что говорит. На протяжении многих лет он видел, какбледнолицые пришельцы захватывают принадлежащие индейцам земли, выжигают леса,уничтожают бобров и куниц, возводят крепости и поселки. Он знал, что дальшебудет еще хуже, хотя мало кто из его соплеменников понимал это так отчетливо иясно, как он. Катастрофа была еще слишком далека, чтобы сквозь толщу временможно было разглядеть ее черты, но она была неотвратима, как закат. Как ночь,которая неизбежно приходит вслед за сумерками. Только для его народа эта ночьуже никогда не кончится.

— Ты не понимаешь, — сказал он чуточкумягче. — Здесь опасно, женщине не нужно тут быть.

Сара так удивилась, что перестала дрожать.

Зачем он все это говорит? Почему ей? Почему он счел нужнымпредупредить ее? Разве он не собирался убить ее и снять скальп? Какое ему,наконец, дело?.. Впрочем, эта земля действительно принадлежала ему и егоиндейским предкам — все равно, гуронам, ирокезам или шауни, — так что он,пожалуй, имел право так разговаривать с ней.

— Я понимаю тебя, — негромко сказала она. —Но мне… мне некуда возвращаться. У меня нет никого в целом мире. И дома тоженет. В Дирфилде мне очень, очень нравится, и я хотела бы остаться здесьнавсегда.

Она сказала это искренним тоном, боясь еще больше рассердитьего и в то же время желая дать ему понять, как сильно пришлась ей по душе егострана. В конце концов, она приехала сюда не для того, чтобы отнимать уиндейцев их охотничьи угодья и разорять их жилища. Совсем наоборот — онаприехала для того, чтобы отдать этой земле всю себя. Это было все, чего Сарахотела, и ей казалось, что, поняв ее, индеец не станет на нее сердиться.

Индеец немного помолчал, потом задал ей еще один вопрос:

— У тебя нет мужчины. Одна ты не сможешь здесь жить.Кто будет о тебе заботиться?

В ответ Сара только пожала плечами. Можно было подумать, чтоэто волнует его больше, чем ее.

Если он собирался убить ее, этот вопрос не имел вообщеникакого смысла. Если же нет — а Сара уже начала надеяться остаться вживых, — то какое ему дело? Она сумеет о себе позаботиться, что бы ей ниговорили.

Саре было невдомек, что весь гарнизон судил и рядил о том,кто она такая и что собирается делать, и он не мог не слышать хотя бы обрывковэтих разговоров. Ее затея ни при каких условиях не могла ему понравиться, и онбез обиняков заявил ей об этом.

— Я научусь жить одна, — сказала Сара. —Думаю, это будет не так трудно, как кажется.

Но индеец только покачал головой. Самоуверенное невежество иглупость большинства поселенцев не переставали изумлять его. Почти все онисчитали, что достаточно приехать сюда, захватить кусок земли получше — и делосделано. Никто из них не задумывался о том, какую цену им придется в концеконцов за это платить. Индейцы веками сражались и умирали за свою землю. Ипоселенцы умирали тоже — и гораздо чаще, чем это признавалось в официальныхотчетах. Болезни, несчастные случаи, дикие звери, голод, нападение индейцев —все эти причины косили их, как траву.

Женщина, живущая одна на ферме в неосвоенном, диком краю, неимела никаких шансов уцелеть.

Неужели, задумался он, эта женщина настолько глупа или онапросто безумна? Но, поглядев на ее бледное лицо, озаренное луной, на темные волосыпод капюшоном плаща, на испуганные глаза, он подумал, что дело здесь в чем-тодругом. Эта женщина была похожа на видение — удивительное видение, котороевдруг возникло из темноты.

Точно такой же она была утром, когда он увидел ее в первыйраз. Ее неземная красота поразила и испугала его, и он успел только разглядеть,что глаза у нее — яркого голубого цвета. Весь сегодняшний день — и до встречи сполковником, и после нее — он думал только об этой женщине, искал встречи с неюи никак не мог избавиться от этого наваждения.

— Уезжай отсюда, — сказал он. — Ты глупа.Одна ты погибнешь здесь.

Сара улыбнулась, и он неожиданно увидел в ее глазах нечтотакое, что снова напугало его до дрожи.

В этих блестящих больших глазах была такая бездна страсти,что в них легко можно было утонуть.