Верен дернулся, сбрасывая ее ладонь, склонил голову, волосы, выбившиеся из перехватывавшей их ленты, скрыли его лицо.

— Прости, — сказал он через минуту, которая показалась Полине вечностью. — Ты права, терять близких всегда тяжело, какими бы они ни были для других. И… я не хотел тебя обидеть. Но нам лучше… держаться подальше друг от друга. Какое-то время.

— Подальше? Я прошу тебя, не молчи. Объясни, что происходит. Не отгораживайся от меня. Это… так тяжело… Я не могу так.

— Я не могу, — он упрямо качнул головой. — Я готов умереть за тебя, но объяснить — не могу.

— А мне не надо, чтобы за меня умирали, — горько проговорила Полина. — Мне надо, чтобы ты был рядом со мной — живой.

Ответом ей было молчание.

Наконец не выдержала фея. Она вспорхнула с Полиного плеча и опустилась на пол напротив Верена.

— Если ты не хочешь говорить, — начала она возмущенно, сложив крылышки за спиной, — тогда скажу я.

— Не смей.

— А кто мне запретит? — желтый пушистик прищурил голубые глазки. — Я здесь не для тебя, а для Полины. И главное для меня — ее интересы, а не твои, — она подпрыгнула, будто ножкой топнула.

— Ты думаешь, ей станет лучше, если она узнает…

— Не тебе решать, лучше ей станет или хуже. Сейчас ей точно плохо, разве не видишь? Значит так, — Верен взмахнул рукой и фея отпрыгнула подальше, с упреком на него покосившись.

— Некоторые вороны проходят Посвящение Лоришу и после этого становятся Воронами Лориша, получая часть его силы — силы смерти. Соприкоснувшись с Печатью Лориша, Верен прошел Посвящение и получил силу Лориша. Поэтому он и сторонится тебя. Боится с ней не совладать. И совершенно напрасно, кстати. Если Ворон Лориша кого-то любит, это делает его сильнее, и уж точно он не причинит вреда тем, кто ему дорог.

— Это ты так думаешь, — угрюмо уронил Верен и посмотрел на свои раскрытые ладони. — Посвящение проводят шаманки. И они следят за тем, сколько силы получит ворон. Я сегодня явно перебрал… Видишь? — он протянул ладони вперед, из них выплывала густая бархатная чернота, точно такая же, какую они видели в центре Печати.

Чернота поднималась, собираясь в небольшие облачка, двигалась, дышала, пульсировала… Верен запрокинул голову, лицо его было напряжено. Чернота втянулась обратно.

Фея, Полина и Сай смотрели на его руки с одинаковым потрясением в глазах.

— Я не верю, что это причинит мне вред, — уверенно произнесла Полина и мягко положила свою руку на его раскрытые ладони. Верен дернулся всем телом и наконец-то прямо посмотрел на нее.

— Холодные… — Полина нахмурилась. — У тебя такие холодные руки… Давай, я их согрею. — Не дожидаясь его ответа или реакции, она взяла его ладони в свои, и Верен подчинился.

— Ты замерз? — озабоченно спросила она.

— Нет, — он усмехнулся уголком губ. — Только руки. Они… будто не мои. И это действительно опасно. Ворон Лориша может убивать одним касанием…

— И зачем такое Посвящение? — нахмурилась Полина. — Что с этой силой делать и как от нее избавиться?

— Избавиться… Только использовать, больше никак не избавиться.

— Убивая? — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Верену хотелось завыть от бессилия, от желания все изменить, быть тем, кто согревает ее, а не тем, кого должна согревать она, да еще и опасным.

— Да, — выдавил он.

— Это не совсем так, — менторским тоном завела фея. — Действительно, Вороны Лориша могли служить своего рода… — она замялась, пытаясь отыскать подходящее слово.

— Говори уж как есть, раз начала, — вздохнул Верен. — "Своего рода" палачами они могли служить. И служили. Если кого-то из оборотней или людей приговаривали к смерти, то призывали Ворона Лориша.

— Но отличие огромно, — возразила Фая. — Если приговоренный оказывался невиновен, то он мог остаться в живых.

— Мог, — уронил Верен, — но еще не факт, что оставался. Это зависит от того, насколько Ворон Лориша беспристрастен, насколько он на самом деле является проводником Воли Лориша, а не просто носителем его Силы.

— Также Вороны Лориша могли сами находить и карать, скажем, бандитов, насильников, убийц, — продолжила фея. — Считается, что Лориш сам ведет их и приводит туда, где они нужны. Иногда они избавляли безнадежно больных или раненых от страданий. Но это не все. Вороны Лориша могли и исцелять. Те же раны, например, а иногда и тяжелые болезни. Сила Лориша может и восстанавливать, а не только убивать. Например, при тяжелой лихорадке или эпидемиях черной смерти Вороны Лориша являлись настоящим спасением.

— А почему в прошедшем числе? — уточнила Полина.

— Потому что их давно не видели.

— Они, наверное, могли бы и мраков… остановить?

— Могли бы, — кивнул Верен. — Но именно сейчас их и нет. Значит… такова Воля Лориша. Она непознаваема и непонятна для смертных.

— Но один теперь точно есть, — протянул со своего места Сай, внимательно прислушивавшийся к разговору.

— Да, один есть, — кивнул Верен. — Извини, что был так резок, говоря о твоем отце. По сути сказанного я, впрочем, от своих слов не отказываюсь. Но мне жаль… что ты потерял семью. Я знаю, что это такое. Отлично знаю. Лучше, чем мне бы хотелось.

Полина сама подтащила свой тюфяк к тюфяку Верена, и он больше не пытался отодвинуться — смирился. Убедившись, что Сай завернулся в одеяло и отвернулся к стене, Полина и вовсе придвинулась вплотную и обняла ворона.

— А твои руки уже не такие холодные, — прошептала она ему на ухо.

— Это ты их согрела, — одними губами ответил Верен, глядя в ее глаза, чувствуя, как отступает холод и страх.

Разве он может причинить вред ей? Нет… это невозможно. Вот Сая ему действительно лучше не трогать, а то мало ли… А Полина… — это Полина. Его любовь и его тепло.

— Я буду твоим теплом, — улыбнулась она, словно подслушав его мысли. — Раз любовь может помочь Ворону Лориша, значит, все будет хорошо. Обязательно.

— Да, — согласился он, касаясь губами ее лба, век, щек и наконец губ — сначала невесомым, потом нежным и наконец пылающим, подчиняющим поцелуем.

Они сплелись в тесном объятии, забыв, что поблизости есть посторонний. Для них сейчас не существовало никого больше в целом мире. Они целовались до изнеможения, одними только объятиями через все слои одежды утверждая полную принадлежность и единение.

Когда Верен начал покрывать поцелуями шею Полины и попытался расстегнуть на ней тунику, она все же вспомнила, что они здесь не одни. И казалось, что Верен уловил ее мысль, потому что сказать она ничего не успела, но он уже что-то почувствовал — промелькнувшую, как дуновение холодного ветерка, отстраненность, ощутил, что она не совсем с ним — не целиком и полностью, до последней частицы существа, а вот вдруг какой-то своей частицей подумала о чем-то другом. И само это — то, что он настолько чувствует ее, чувствует, как часть себя самого, если не лучше, наполнило ее невыразимым счастьем.