— Именно.

— Я так понимаю, подготовкой займется коммерческий отел. А что именно буду делать я?

Рик смотрел ей в глаза и чувствовал давно забытое волнение. Он скучал по тому, как быстро она схватывала его мысль, скучал по их словесным дуэлям, которые каждый раз заканчивались самым неожиданным образом.

— Ты будешь работать в одной команде с Райаном и его сотрудниками. Ваша задача — провести рекламную кампанию, которая послужила бы на благо имиджу «Блэкстоун Даймондз».

— То есть Райан будет моим боссом?

— На этом проекте да.

— А дальше?

— Новый генеральный директор, назначенный советом.

— Я так понимаю, им станешь ты.

— Возможно. Но Райан все-таки Блэкстоун, а это весомый аргумент. А если назначат меня, — глухо произнес он, сокращая расстояние между ними, — сможешь работать под моим началом?

Она гордо вскинула голову и встретилась с ним взглядом.

— Я ни за что не вернулась бы на работу к отцу, так с чего бы мне работать вместе с тобой?

— Потому что ты нам нужна, Ким. Мое предложение сделано от лица компании. Прошлое не должно помешать будущему.

Кимберли чувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ей так хотелось поверить в искренность слов Перрини, но разум советовал не делать этого.

— Я уже не та наивная двадцатилетняя девочка, — начала она. — И не попадусь снова на твои уловки и сладкие обещания. И уж тем более не позволю использовать себя для достижения каких бы то ни было целей.

— Использовать тебя? — Он прищурился. — Я никогда не использовал тебя.

— То есть ты до сих пор считаешь, что соблазнить, а потом жениться на дочери босса, чтобы заработать продвижение по службе…

— Так. Давай сразу проясним один вопрос. Ты мне нравилась как женщина, а не как Кимберли Блэкстоун. И дело совсем не в том, что ты была дочерью моего босса, а в том, что ты унаследовала большинство качеств Говарда, которые мешают жить.

Кимберли удивленно воззрилась на него, а Рик тем временем продолжал:

— Да-да. Ты говорила, что не веришь моим словам, но позволь я тебе кое-что объясню. Ты упрямая, циничная, самоуверенная, но в то же время сообразительная и отчаянная, искренняя и веселая. Ты всегда отстаиваешь свое мнение, и не важно, верное оно или нет. Ты умеешь держать данное слово. И именно поэтому я обратил на тебя внимание. У меня не было никакой другой цели, кроме как обладать тобой.

Рик замолчал. Обстановка накалилась до предела после его пылкой речи. Таким Кимберли видела Перрини очень редко.

— Тогда у Хэммонда, — вдруг продолжил он, — ты сказала, что наша женитьбы была ошибкой.

— Ты с этим согласился, — Кимберли наконец смогла ответить. — Ты признал, что наш брак был обречен с самого начала.

Воспоминания болью отозвались в ее сердце.

— Я женился на тебе и по любви, и по расчету. Твой отец вел со мной двойную игру.

— Я не понимаю.

— Тогда на Рождество, перед тем как мы с тобой отправились в Сан-Франциско, у нас состоялся разговор. Он узнал, что мы с тобой любовники, и изобразил из себя разгневанного отца. Сказал, что роман за его спиной больше не может продолжаться. И довольно резко предложил мне жениться на тебе, если я хочу быть с тобой.

Это так похоже на Говарда, подумала Кимберли. Она знала, что ее свадьба была идеей отца, но не подозревала, что все обстояло именно так. Тогда она была слишком обижена и зла на них, чтобы слушать объяснения.

Сейчас она хотя бы поняла, почему Перрини сделал ей предложение так быстро.

— И ты подумал, а почему бы нет?

— Я хотел, чтобы ты была рядом со мной каждый день, каждую ночь. Да, и я подумал, а почему бы мне не жениться на тебе. Я понимал, что твой отец будет недоволен. Я женился на его единственной дочери, наследнице Блэкстоунов, в маленькой церквушке в Вегасе. Мне казалось, он будет в бешенстве.

А на самом деле его инициатива была оценена по достоинству. Он прошел испытание Говарда Блэкстоуна.

Кимберли отвели роль жены и матери, а она не представляла себя домохозяйкой. Когда Перрини встал в этом вопросе на сторону ее отца, она ушла от него.

— Никто из нас не ожидал такого печального финала, — сказал она. — Даже Говард.

— Особенно Говард. Он хотел, чтобы ты вернулась в семью, Ким. Но был слишком гордым и упрямым, чтобы признаться в этом.

Возможно. Но она никогда об этом не узнает. Сожаление и грусть наполнили ее сердце.

— Теперь это все в прошлом. Мы не можем вернуться назад и что-то изменить.

— Да, но сейчас ты позволяешь прошлому влиять на твое решение.

— А я не должна?

— Решать тебе. Но все на самом деле предельно ясно. — В его взгляде горел огонь. — Я хочу, чтобы ты вернулась к Блэкстоунам и в мою жизнь. Могу тебя заверить, что деловые интересы никак не будут пересекаться с личными.

— А если я откажусь и вернусь в Новую Зеландию?

— Далеко от меня ты все равно не уйдешь.

У Кимберли пересохло во рту, но она встретилась со взглядом его голубых глаз без тени сомнения.

— Я это учту, когда буду принимать решение.

Перрини удовлетворенно кивнул.

— Обязательно. Мы бы хотели знать твой ответ до собрания совета директоров на следующей неделе.

Когда ты вернешься на работу? Мне нужно знать это до завтра. Если не сможешь связаться со мной, передай Лайонелу.

Кимберли прочитала сообщение Мэтта и улыбнулась. Не один Перрини ждал от нее ответа. Ей не спалось, и она растерянно бродила по опустевшему особняку.

Она скучала по своему уютному дому в Окленде, и в то же время ей не хотелось туда возвращаться. Там она будет одна. Ей даже не с кем поговорить.

Они с Мэттом поддерживали дружеские отношения последние десять лет, но сейчас она понимала, что их отношения уже никогда не будут прежними, даже если она вернется на работу к Хэммондам.

Она подошла к спальне Сони и уже хотела постучать в дверь, но не стала. Соня, конечно, выслушает ее и что-то посоветует, но ее мнение не будет объективным. Между лагерями Блэкстоунов и Хэммондов лежит слишком большая пропасть.

Сейчас ей, как никогда, хотелось это исправить. Особенно после пылкой речи Перрини. Ни его обещания, ни перспектива работы не радовали ее так, как возможность примирить два семейства.

Но хочет ли она вернуться к Блэкстоунам? Вернуться в бизнес, который основал ее отец, воспользовавшись шахтами Хэммондов? Они до сих пор обвиняют Говарда в том, что он якобы окрутил Урсулу, чтобы получить контроль над шахтами. И то, что отец Урсулы на смертном одре завещал шахты Говарду, еще больше усугубило дело.