ворочалась, представляя встречу. Интересно, как он объяснит, почему не пришел сразу. Постеснялся? Заболел? Или у него были другие причины? И вообще, может быть, я зря себя накручиваю. Антоныч сказал, что нашел его, но ни словом не обмолвился, что приведет его ко мне.

Когда выходя из дома, я увидела две фигуры, стоящие неподалеку от подъезда, мое сердце запело. Но песня была недолгой. Рядом с Антонычем стоял какой-то высокий мужик, нисколько не похожий на того, кто мне нужен.

— Ну что, красавица, Антоныч слов на ветер не бросает. Антоныч сказал, Антоныч сделал. Принимай своего друга!

Мужик молча пялился на меня, я пялилась на него, не в силах проронить ни слова.

— Ну, вы чего? От радости дар речи потеряли? — переводя взгляд с мужика на меня и обратно, растерянно проговорил Антоныч.

— Это не он, — пробормотала я.

— Как не он? — удивился Антоныч, явно расстроившись. — Вот все же так, как описывали! Молодой? Молодой! Красивый? Покрасивей многих будет. Сильный? Сильный! Ну, тулупа и шапки нет. Так это дело такое: сегодня есть, завтра нет.

— Не он это, — повторила я.

— А ты чего поперся тогда сюда раз это не ты? — напустился на своего товарища дед.

— Так я думал, что любой подойдет, а не какой-то определенный, — подал голос впариваемый мне субъект.

— Ой, врешь! — возмутился Антоныч.

— Пожрать я хотел! Думал, она и меня накормит.

Пелена слез застила глаза. Забыв отдать Антонычу предназначавшийся ему пакет с едой, я развернулась и побежала прочь.

Глава 15

Так прошла неделя. Незнакомец, о котором напоминали только бережно сложенные и положенные в шкаф вещи, так и не объявился. Растаял будто снег по весне. Антоныч, которого, как оказалось, звали Михаил Антонович, изо всех сил старался найти его, организовав настоящую поисковую операцию в среде своих товарищей. Но его бурная деятельность не принесла плодов.

Купленный мною свитер так и лежал на кровати как укор моей наивности. Но если так разобраться, мой ночной гость мне ничего не обещал. Ну, если не считать, бреда, что однажды он за мной приедет на майбахе.

Тут еще и Вера Ивановна звонила, спрашивала, что там с работником. А то она уже своего родственника на должность устроила, а работать некому. Некрасиво получилось.

Чем чаще я видела Антоныча, тем больше мне казалось, что на нем тулуп «моего» бомжа. Ладно тулуп, так еще и ушанка с одним ухом. Слишком много совпадений.

На ум приходили страшные мысли. Может, он со своими подельниками позарился на тулуп и… поэтому мой знакомый ко мне так и не дошел.

А я еще их и подкармливаю.

Стоило набраться смелости и поговорить с Антонычем начистоту.

Вечером, отдавая мне термос, он сокрушенно произнес:

— Наверное, Катенька, нам надо прекратить наше сотрудничество. Слишком уж хлопотно вам готовить еду для меня. Все равно я вам помочь не могу. Вашего друга никто из наших не видел.

— Михаил Антонович, может, вы мне что-то недоговариваете?

Например, то, что вы убийца.

— Да как же так? Все как на духу сказал. Все лежки проверил, никто новый туда не захаживал, а из стареньких о вас никто слыхом не слыхивал.

— Интересно получается. Никто не захаживал, а тулуп на вас точь-в-точь такой, как у него.

— Так тулуп я чуть больше недели назад в мусорном баке нашел. Мы со Степкой вместе были. Но ему тулуп без надобности, а моя куртка прохудилась совсем. Да и старый я стал, холод переношу плохо. А тут такой подарок судьбы. Прямо сверху лежал. Хороший, теплый, на овчине.

— Понятно, — вздохнула я.

Хотя на самом деле мне было ничего не понятно. Слова Антоныча были похожи на правду. Но зачем моему безымянному бомжу выбрасывать свою одежду? На улице мороз, он же сразу закоченеет.

— А мне не понятно, — покачал головой Антоныч. — Тулуп добротный, ладный. Кто ж такую вещь хорошую выкинет? Из наших так точно никто. Так что не мог этот тулуп ему принадлежать, обознались вы, Катенька.

— Ну, может быть, — признавая правоту его слов, пробормотала я.

— Хотя знаете, была с этим тулупом странность. Только мы его нашли, как мужик какой-то подбежал. Говорит, мой тулуп. А сам он без верхней одежды. Футболка на нем белая, да штаны серые спортивные. Говорит — тулуп не возьму, дайте мне вещь свою из кармана забрать. Степка барагозить начал, но я посудил, пускай берет. Даже если и тулуп прихватит, то ему нужнее, потому как по виду замерз он больно. Ну он полез в карман, забрал что-то на портсигар похожее и побежал к тем домам, — Антоныч указал направление.

— А как он выглядел? — сердце в груди тревожно забилось.

— Ну как? Мужик как мужик. Высокий, мощный. Бородатый.

— Красивый? — с надеждой спросила я.

— Ну это кому как. Как по мне, любой человек красивый. Одно скажу, если бы не фингал под глазом, выглядел бы он лучше.

— Это он.

Про синяк я Антонычу ничего не говорила. Значит, он и правда видел безымянного.

— Вот что я скажу, не видел я его никогда в нашем районе. Может, залетный какой. Может, бандит. Повезло вам, что никакого вреда вам не причинил. Такой и ограбить может, и убить. И поминай, как звали, — Антоныч зябко подул на руки. Сегодня было особенно холодно. Еще и ветер поднялся.

Конечно, эти мысли и мне приходили в голову. Слишком неосмотрительно я впустила в свой дом человека, которого совершенно не знала. Но, несмотря на справедливость его замечания, хотелось с ним спорить. Сказать: нет, вы ничего о нем не знаете, он не такой, он другой.

Но вместо того, чтобы возразить ему, я спросила:

— Михаил Антонович, холодно вам?

— Зима ж все-таки, — улыбнулся он.

— А хотите я вам свитер подарю? Он теплый, новый, чуть большеват вам будет, но это не страшно.

Все ж будет какая-то польза от моей покупки. Конечно, я могла бы сдать свитер в магазин, но пожилой человек замерзает, а у меня есть то, что может его согреть.

— Ну, если не жалко, — старику явно стало неудобно.

— Подождете здесь, у подъезда? Я мигом спущусь.

Дома я швырнула сумку на обувницу, быстро разулась, нашла на кухне в коробочке с пакетами более менее приличный пакет и положила в него свитер. Сунув ноги в шлепки, чтоб не терять время, вышла к лифту.

Антоныч с каким-то обреченным видом мялся у крыльца.

— Возьмите, — протянула я ему подарок.

Вопреки моим ожиданиям он вытащил свитер из пакета, развернул его и стал внимательно рассматривать в скудном желтом