– Но ведь это… невозможно! – Мою сонливость как рукой сняло. – Северин была с нами в пятницу вечером.

– Да я знаю, – пожимает плечами Том.

Я выпрямляюсь на сиденье и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на его профиль. Он по-прежнему следит за дорогой.

– Но ведь осталась запись камер наблюдения, сделанная на автовокзале в субботу утром. На ней есть Северин, – с жаром доказываю я. – И водитель автобуса тоже помнит, как она садилась на остановке рядом с фермой. То есть очевидно, что тогда ее никто не запихивал в колодец. – Перед моими глазами возникает череп с грязью, песком, насекомыми. Я энергично встряхиваю головой, отгоняя от себя эту картину. Она отказывается исчезать.

– Я знаю, знаю… – Том убирает с руля руку и поднимает ее ладонью вверх. – Я лишь хочу сказать, что имеются нестыковки. В общем, мутная история, что, как ты понимаешь, не обещает нам ничего хорошего. Скорее наоборот, пока правда наконец не всплывет.

Я по-прежнему смотрю на него. Том чувствует на себе мой взгляд и поворачивает голову.

– Кейт, – мягко говорит он. – Все будет хорошо. Я лишь хотел, чтобы ты представляла себе ситуацию. Но обещаю тебе, все будет хорошо.

Он улыбается. По идее, эта улыбка призвана успокоить меня. Но, увы, мне не видны его глаза, скрытые очками.

* * *

Ланч – сплошное удовольствие. Вернее, он должен быть сплошным удовольствием, но я не могу подавить в себе тревогу. Она прячется под каждой беседой, наполняет собой все паузы. Родители Тома этого не замечают. Главное – сын снова дома, пусть всего на пару часов. Его мать светится счастьем. Отец пытается скрыть свою радость за грубоватым приветствием. Но взгляд Тома то и дело останавливается на мне. Я не могу понять, что означает этот взгляд, и от этого моя тревога только усиливается. Отец Тома щедро подливает нам вина. К тому моменту, когда подают десерт, я украдкой стараюсь пить только воду.

– Как поживает ваша мать, Кейт? – участливо спрашивает мать Тома. – Вы часто ездите на север проведать ее?

– Хорошо, спасибо, – отвечаю я. Сочувственно наклонив голову, мать Тома выслушивает меня. Том очень похож на нее. Это делает меня более откровенной, чем обычно. – Думаю, она счастлива. В прошлом году снова вышла замуж… Боюсь, теперь я навещаю ее не так часто, как раньше.

– Вы не ладите с ее новым мужем?

Я качаю головой:

– Я бы не сказала. – Я слышу собственные слова и пытаюсь поправиться: – Вообще-то он очень милый. Да и отец умер уже давно. – Уже почти десять лет назад. Это известие дошло до меня всего через несколько недель после того, как мы с Себом расстались. – Я рада, что она больше не одна. Но… мне кажется, это все равно уже что-то другое…

Том и его мать смотрят на меня. Я опускаю голову и делаю глоток вина.

После ланча родители Тома даже слышать не хотят, чтобы мы помогли им убрать со стола. Вместо этого они выставляют нас на прогулку по поместью, немного проветриться. Мы взбираемся на невысокий холм. Внезапно перед нами открывается чудесный вид на лужайку и главный особняк. Дом Себа. Вернее, дом его отца.

– Ты бы подумал? – говорю я, глядя на внушительное здание с белыми стенами. Если не ошибаюсь, еще эпохи Регентства. Тут и колонны, и флигели. Окон столько, что я сбиваюсь со счета и начинаю считать заново. – Ты бы подумал, что я побываю здесь? – Я смотрю на Тома, но тот отводит глаза в сторону. – Разве тебе так не кажется? – не унимаюсь я. – Разве б ты не думал, что после того, как ты встречаешься с кем-то целый год, что мог бы поехать и посмотреть, как живет этот человек, когда приезжает домой на каникулы? – Том молчит. Я наседаю на него: – Разве бы ты так не подумал?

– Вряд ли он это нарочно, – уклончиво говорит он. – Не думаю, что он намеренно не приглашал тебя.

– Может быть. – Я нахожу крупный камень и сажусь. Похоже, я слегка перепила. Вспоминаю Каро, тогда, во Франции. Ты ведь наверняка встречалась с лордом Харкортом. Он просто душка! Она по-птичьи буравит меня глазами, готовая наброситься на любые вкусные крошки. Я честно во всем признаюсь. Как? Неужели? – А может быть, и нет.

Том проводит рукой по волосам и вздыхает:

– Послушай, отношения Себа с отцом – вещь сложная. Я уверен, тебя не приглашали вовсе не из-за того, кто ты такая.

– Может быть, – повторяю я. Наклоняюсь, беру пригоршню земли и наблюдаю, как та сыплется между пальцами. – Может быть.

– Прошло десять лет, Кейт, – говорит Том. Резкие нотки в его голосе вынуждают меня поднять голову и посмотреть на него. – Ты когда-нибудь перестанешь травить себе душу?

Я отворачиваюсь. У меня нет слов. Обычно мы с Томом этого не делаем. Мы избегаем «приводить к себе этого слона». Мы можем быть друзьями – при условии, что обходим острые углы. Должно быть, я действительно перепила, раз нарушила это правило. Вряд ли у него имеется тот же предлог, потому что ему еще вести машину.

Внезапно Том опускается передо мной на корточки.

– Кейт, извини. – Он протягивает руку и поворачивает к себе мое лицо. Его глаза печальны, губы кривятся в горькой усмешке раскаяния. – Только, пожалуйста, не плачь. Я не хотел… это всего лишь… прости меня.

Я судорожно всхлипываю, затем смотрю ему в глаза и пытаюсь улыбнуться:

– А ты – меня. Наверное, мне следует быть сдержаннее.

– Да ладно. – Он встает и бережно помогает встать мне. – Давай я отвезу тебя домой.

Моим щекам холодно там, где только что была его рука. Он берет меня под руку, и мы молча идем назад к его дому.

В машине по дороге домой я засыпаю, не в силах сопротивляться урчанию мотора и алкоголю в крови. Мне снится, что кто-то нежно гладит меня по щеке. Я медленно просыпаюсь. Том ласково смотрит на меня и улыбается. Солнечный день рассыпал по его лицу веснушки.

– Просыпайся, спящая красавица! – говорит он.

В первые мгновения я не могу понять, где я. Мир вокруг меня все еще находится в подвешенном состоянии. На какой-то миг Том – просто Том, а я – просто Кейт, без прошлого и без будущего. Вне всякого контекста.

А затем все вновь становится на свои места.

В понедельник утром мне звонит секретарша Гордона Фарроу, чтобы реанимировать наш опочивший в бозе ланч. Он состоится через два дня. Я бы порисовалась перед Полом, но я уже утратила всякую веру. В любом случае, судя по его виду, еще одной порции разбившихся надежд ему просто не выдержать. Небольшой контракт, на который он так рассчитывал – на который мы оба рассчитывали, – провалился. Пораженческие настроения окутывают его словно холодный, липкий туман. Рядом с ним меня начинает знобить. Я не слишком хорошо его знаю и потому не могу сказать, сколько это продлится. Впрочем, если так дело пойдет и дальше, наверное, так и не узнаю.

Я вновь и вновь возвращаюсь к финансовой «простыне», крошечные клеточки которой содержат мое будущее. Цифры в ней давно не менялись.