и так и этак, не поддаётся воспитанию! — расстроено засунул в рот маковый крендель Мефодий. — Давай её обратно в город вернём?

— Нельзя ей в город, болеет она, — ответил Пихто, прихлёбывая чай из блюдечка.

— Эх, — печально опустил плечи домовой, а заодно незаметно отправил в карман горсть конфет, что взял из вазочки.

— Не грусти, дорогой. Пойдём, покажешь, как вы с Кузьмой хозяйничали в наше отсутствие.

Дед подлил из самовара кипятка в большую синюю чашку со смешной нарисованной птичкой, отхлебнул и развернулся, чтобы обойти дом и двор. Тут он споткнулся о кота, что потихоньку успел вернуться и теперь подслушивал разговор деда с домовым, высунув голову из-под стола.

Пихто, чтобы не облить шерстяную тушку кота кипятком, схватился за дверцу посудного шкафа. И всё же не удержался на ногах, шлёпнулся на пол. На его голову со шкафа посыпались какие-то старые книги, листики, корешки и сушёная летучая мышь, завидев которую, Кузьма тут же вспомнил, что он потомок древнего охотничьего рода и взмыл вверх, попутно перевернув табурет.

Со звуком взлетающего реактивного самолёта он бросился на мышь, не давая ей ни единого шанса на воскрешение. Отгрыз голову, крылья, лапы и с победным цоканьем когтей по полу отнёс остатки побеждённой в спальню. Прямо к подушке мирно посапывающей Марьяны.

— Спи-спи, — мяукнул ей в ухо кот, закапывая поверженного противника в наволочку, — если случится нашествие мумий летучих мышей, тебя будет кому защитить.

Один из упавших блокнотиков больно ударил деда по макушке и рассыпался листочками по кухне.

— Это она, — кот вернулся из спальни и кивнул в сторону доносящегося из комнаты сопения, — от меня свои заметки прячет. Книжку про нас с Мефодием пишет, — хихикнул в усы Кузьма и прикрыл лапой рот.

— Книжку? — протянул Пихто. — Это интересно!

— Угу, — надулся домовой, — пишет. Вот только всё не так и не эдак! Я каждую ночь за ней ошибки исправляю в этом её блоге. Такого напридумывала!

— Ну-ну, посмотрим, — дед вытащил из внутреннего кармана жилетки очки, нацепил их на нос и, подобрав один из листков, начал читать.

— Также мне вместе с домом сдалась в аренду скатерть-самозванка (призывается на звук урчащего желудка).

— Это она про блины, что я случайно на столе оставил, — прервал чтение деда Мефодий, — а она их съела. Жадина. Ни одного не оставила!

— Да-да-да! — подала голос скатерть-самобранка. — И прошу заметить, я никому не сдавалась. Эти двое, Мефодий с Кузьмой, меня сами на столе оставили!

— Да кто ж знал, что Марьяна ночью спать не будет? — оправдывался домовой. — Все ночью спят, а она решила домовых под крыльцом подкараулить. Вот и наткнулась на блины. А они, между прочим, с ежевичным вареньем были!

— Так-так, — заинтересовался Пихто, — и каких это домовых она ловит?

— Да вот, получается, что вас всех, — почесал за ухом кот. — Это Марьяна решила, что вы с Мефодием не за печкой живёте, а под крыльцом. И теперь всякие магические ловушки там ставит. Вот вчера, например, целый день фигурку лягушки красила в фиолетовый цвет. Это вроде как должно заставить домового застыть на месте, что поможет его поймать.

— Ёшки зелёные! — ойкнул дед, почёсывая бороду. — Ладно, есть у меня одна идея, как нам всем хорошо сделать. И Марьяна поправится, и порядок в доме будет.

Мефодий помог деду подняться, отряхнуться, после чего собрал все листочки-заметки, что рассыпались по полу, перепрятал по упавшим книгам и уже всё вместе, красиво перевязав ленточкой, переместил на чердак. Справедливо рассудив, что им там самое место.

Пихто тем временем, вышел во двор. Внимательно осмотрел все деревья, почесал под ушанкой затылок, улыбнулся и вернулся в дом.

— Ну, что? — окружили его кот с домовым. — Что придумал, дедушка?

— В печь Марьяну не посадишь. Так бы перепекли девку, глядишь, хвороба и ушла. Тут другой способ нужен, — вновь налил себе чаю дед.

— Это какой? — пододвинул к себе кувшин с молоком Кузьма.

— А такой. Предки наши давно ещё, когда земля была молодая, использовали силу трав и деревьев. Вот ежели кто пройдёт сквозь дерево, тот разом исцелится, и судьба его изменится.

— Да как же, дедушка, Марьяна через дерево-то пройдёт? Она ж не привидение, — поперхнулся пряником Мефодий.

— Так тут хитрость есть. Дерево должно полое быть, с дырой у основания, — хитро улыбнулся Пихто.

— Да где ж мы такое дерево найдём? — вытирая лапой молоко с усов, спросил Кузьма. — Я в округе все-все деревья знаю, а такого не видал.

— Смотри и учись! — отхлебнул из блюдечка дед, хитро прищурившись. — Сегодня ночью всё вам покажу.

Марьяне не спалось. Выспавшись днём, она ворочалась с боку на бок, вспоминая, куда же дела свои заметки про домовых. Вроде как на шкаф от шкодливых лап кота спрятала. А полезла вечером и не нашла. И в ноутбуке ничего не сохранилось. Хоть она точно помнила, что никакие записи не удаляла. Чудеса, да и только!

— Может, на кухню наведаться? — подумалось Марьяне в надежде на новое вкусное угощение.

Встала, подтянула пижамные штаны и босиком пошлёпала на кухню. Блинов на столе не было. Разочарованно вздохнув, девушка хотела уже вновь вернуться в кровать. Тут её внимание привлекло лёгкое, чуть светящееся облачко, что висело посреди кухни, и которое она, проходя мимо, не заметила. Сейчас луна вышла из-за тучки, и облачко начало слегка посверкивать в её лучах. Словно колыбелька для спящей феечки, оно проплыло мимо и выскользнуло за дверь. Марьяна отправилась за ним. Облачко в сени — девушка в сени. Облачко на крыльцо, и девушка не отстаёт.

Облачко в огород, и Марьяна за ним поспешает. А вокруг красота! Огляделась девушка — дух захватывает. Всё пространство, словно звёздная дымка. Крохотные жучки с фонариками в лапках кружат вокруг старого дуба. Сколько себя помнит Марьяна, растёт он у самого забора. Корявый, с раскидистой кроной. Соседка несколько раз просила бабушку спилить его, да баба Маша не разрешала. А теперь вот на каждом листочке сидит по стрекозе. У каждой по корзинке. В корзинке малюсенький кувшинчик. И стрекозы собирают в него капельки ночной росы с крапинками отражений Луны.

Кузьма тёрся о корни дуба, и Марьяна заметила, как по стволу вверх словно красная змейка ползёт. Подошла чуть ближе, коснулась рукой коры, та заискрила голубоватыми искорками. Змейка оказалась трещиной в стволе, что начала расходиться вширь. Пока трещина росла и углублялась, по коре вокруг неё сиреневые ящерки шныряли, собирали бирюзовый сок, что струился по отходящему окорью. А изнутри свет шёл, словно новогодние гирлянды кто