Совсем очаровалась Марьяна. Глядит во все глаза, словно вновь маленькой девочкой стала, к которой по вечерам в гости феи с гномами на чаепитие приходили. А как выросла, так и забыла это чудесное чувство ожидания волшебства. А вот сейчас смотрела, как возникает тайный проход в дереве, так и наполнялась верой в невероятное, волшебное, таинственное.

Наконец раскрылось чрево дуба, открыв сквозной проход. Дивное облачко чуть задержалось, словно набиралось решимости, и вплыло внутрь. За ним сквозь искрящееся лунной дымкой дерево прошла Марьяна…

Утро было солнечное. Марьяна, проснувшись, сладко потянулась в постели. Давно она не видела таких чудных снов. Даже вставать не хотелось, да дивно вкусно пахло пирогами. Откинув одеяло, она выбежала на кухню. На столе пыхтел самовар. В креманке нежилось в солнечных лучах крыжовенное варенье. На большом блюде лежали румяные пироги. Чудеса продолжались!

Схватив в обе руки по пирогу, она откусила с одного, потом от другого и зажмурилась от удовольствия, чуть задержав дыхание. Пироги с капустой и яйцом были чудо как вкусны. Запихав один полностью в рот, девушка налила в чашку кипятку из самовара и положила в воду ложку варенья. От переизбытка чувств даже немного пританцовывала на месте.

Тренькнуло оповещение о сообщении. Марьяна, засунув в рот второй пирог, бросилась к ноутбуку, по пути подтягивая штаны.

В это время в другой комнате Пихто с Мефодием и Кузьмой хмуро наблюдали, как семейство скелетиков укладывает в потрёпаный чемодан старое пальто, разноцветные полосатые гольфики и носочки, складывает носовые платки и шарфики.

— И куда это, стесняюсь спросить, вы собрались? — пробурчал дед, почёсывая переносицу. — Чего вам тут не живётся?

— Так мы ж Марьянины! — ответил старший скелет, натягивая на череп вязаную шапочку с помпоном. — Ей вызов из города пришёл. На работу приглашают, вести телепередачу про домовых и других существ. Значит, и нам пора.

— И ни-че-го не пора! — вытащил из чемодана пальто кот и потащил его под кровать. — Ишь, чего придумали! Мы, может, к вам уже привыкли. Полюбили, можно сказать! И потом, вы по Фомушку подумали? Как он расстроится, не найдя вас и Буку?

— Так я ж тоже Марьянин! — подал голос Бука, высунув голову из-под тряпья.

— И ничего не её! — возмутился Мефодий, беря малыша на руки и приглаживая его взъерошенные волосы редкозубой расчёской. — В твоём свитке не сказано, кого ты должен пугать. Там написано, что в нашем доме! Так что никуда мы тебя не отпустим. Деда, ну скажи им!

— Скажу! — дед помог скелетикам свернуть детский матрас, на котором они в шкафу спали, перевязал для удобства верёвочкой и продолжил. — Нигде не говорится, что скелеты должны жить по месту проживания хозяев. А у нас на чердаке стоит чудесный старинный шкаф с антресолями. Вам там будет очень уютно. На чердак никто не ходит, кроме бабы Маши. Всегда свежо, пахнет сухими травами, грибами, ягодами, осенью ещё и яблоками. И сквозняков нет! Живите, сколько хотите.

— А я? — потянул ручки к деду Бука. — Со мной как? Кого я пугать буду? — заплакал малыш.

— Сны плохие будешь пугать! — ответил дед, поднося к носу Буки носовой платок. — К нам Егорка едет, внук бабы Маши. Вот если будут к нему плохие сны приходить или мысли какие нехорошие, вот их пугать и будешь. А сейчас марш наверх! На новом месте вас устраивать будем. А то ишь, решили они из дому ехать. А сказки мои кто слушать будет, если все разъедутся?

И много чего ещё беззлобно бурча под нос, Пихто подхватил чемодан, другой прижал к себе Буку, кивнул всем и растаял облачком. Через секунду и остальные исчезли, оставив после себя лёгкий запах цветущей гортензии.

История пятнадцатая

Защитники природы

— Ух ты, — выкатился на крылечко Мефодий, — солнышко-то какое! Красота! Про что пишут?

Присел на ступенечку к дедушке домовой, заглядывая в серые странички, попутно откусывая большой кусок от сахарного кренделя. Сам он читать не умел, но очень любил, когда дед рассказывал новости из мира людей. А то ведь без новостей и одичать можно.

— Да вот, про защиту природы пишут, — ответил Пихто, показывая на фото людей, что стояли рядом с большим медведем. — Сейчас все лучшие люди природу защищают. А плохие всё портят. Понимаешь, внучек, есть такие типы, что деревья ломают, лес не берегут, реки засоряют. Если так дальше дело пойдёт, никакой природы не останется! Лешие с водяными уже не справляются.

— А давай, мы тоже её защищать будем? Вона она какая в нашей деревне красивая! — подскочил Мефодий. — Фома, ты со мной? — окликнул он младшего брата. — Хватит по забору молотком стучать, пошли добрые дела делать. Чур, я первый!

— И что мы тут защищать будем? — развёл руками Фомушка. — У нас во дворе всё защищено. Я вот все досочки подбил, никто не подлезет.

— А что, у нас во дворе природы нет? — возмутился Мефодий. — Ещё как есть! Смотри, вот слива, вот палисадник, а там, за домом, огород. Тоже природа. Так что объявляю день защиты природы в нашем дворе!

На том и порешили — следить, чтобы по двору никто не бегал, в палисаднике цветы не рвал и на сливу с топором не покушался. Дед в дом пошёл шляпу искать, а то солнышко слишком припекать стало. А домовые уселись на крыльце и давай смотреть во все глаза. Только это скучно оказалось. Даже куры не куролесили. Ходили чинно у себя в загончике, зёрнышки клевали. Мефодия с Фомушкой на солнышке разморило. Так бы и уснули, если бы не Кузьма. Очень уж он любил в хозяйском палисаднике хозяйничать.

— Брысь, — замахали на него руками домовые, — уйди из палисадника! Все цветы потопчешь.

Кот даже внимания на них не обратил. Мало ли чего домовые руками машут, должность у них такая, везде свой нос совать. А у Кузьмы другие заботы — о здоровье думать. Посмотрел по сторонам, принюхался, нашёл нужную травинку и давай её жевать.

— Не нюхай! — кричит Мефодий

— Выплюнь! — поддакивает Фомушка, и полотенцем, что на верёвке сохло, замахивается. — Ты зачем природу портишь?

А Кузьма стоит себе в цветах и уже другую травинку выбирает, на домовых никакого внимания!

Не выдержали домовые, сами в палисадник полезли. Схватил было Мефодий Кузьму за хвост, да тот извернулся и прыг на забор. Не удержался на ногах домовой да как растянулся! Шлёпнулся