бегала? Нет? Вот и я не хочу! А для этого надо всё проверить.

Не успел дед Пихто ответить, как Кузьма уже сунул нос в творог и начал усиленно его нюхать. Творога при этом становилось всё меньше и меньше.

— Кузьма, — чуть повысил голос Пихто.

— Мррр? — не поднимая голову от тарелки, откликнулся кот.

— Ты его ешь! — предупредил дед кота.

— Да? Где? — облизнулся Кузьма и вновь нырнул носом в плошку.

— Смотри, вот тут полизано, — показал пальцем дед на ямки в кучке творога.

— Оно так было, — ответил кот, делая вид, что совершенно не понимает, о чём ему говорит дед.

— Тут была кучка, а теперь — ямка, — настаивал Пихто, — и это твоих лап дело!

— Я только нюхал. А лапы, лапы — во, — Кузьма вытянул вперёд лапы с розовыми подушечками. — Видел? Абсолютно чистые!

— Ты слизал ровно половину! — возмутился Пихто.

— Я нюхал! — парировал кот, гордо выпятив грудь.

Тут на кухню вернулась баба Маша. Дед Пихто сразу же стал невидим, а Кузьма, объевшийся сладкой смесью творога и яиц, плюхнулся об пол и плавно перетёк на подоконник. Где с совершенно невинным видом принялся намывать усы и побелевший подбородок.

Тарелка со сладким творогом была практически опустошена. Вместо творожных пиков на тарелке красовался творожный кратер.

— Ах ты, поросёнок! — махнула полотенцем в сторону кота баба Маша.

— Я? — посмотрел на неё честными глазами Кузьма и смахнул языком творожную капельку с усов. — Я тут совсем не причём! Мистика!

— Значит, просто нюхал, да? — усмехнулся в усы Пихто и легонько шлёпнул невидимой рукой кота по попе.

— Угу, это оно само так, раз и усохло! — невинно облизнулся Кузьма и спрыгнул с подоконника во двор.

— Ну глянь, каков, — покачал головой дед, обращаясь к проснувшемуся от шума Мефодию, — раскаяния ни в одном глазу.

— Ну, не впервой он еду таскает и не признаётся в этом. И уверен, оставь мы сейчас ещё одну плошку с творогом без присмотра, он и её занюхает, — ответил домовой, зевая в кулак.

— Конечно, у него девять жизней, и знает четыре способа начать всё заново и один всё испортить…

— И ни разу ещё ни один не использовал.

А кот, подняв хвост трубой, направлялся к речке, где мальчишки ловили рыбу. И судя по восторженным крикам, весьма успешно.

История семнадцатая

Про соседа Ваську и Борьку поросёнка

— Эх, — вздохнул Пихто, — снова покоя не будет бабе Мане. К соседке внук приехал.

— Это какой внук? Старший, или младший? — потянулся Кузьма и спрыгнул с печки.

— А вот какого ты намывал давеча, тот и приехал.

— Так откуда ж я знаю, кого намывал, — развёл в разные стороны лапы кот. — Нам, котам, о том знать не положено. Но примета такая есть, это ты верно, дедушка, подметил. Коли котенька усы намывает — быть гостям.

— Да кто приехал то? — подкинул дров в печь Мефодий. — Чего переполошились?

— Васька, внук Степаниды. Тот, что по прошлому году нам лампочку в свинарнике менял, — пояснил Пихто. — Помнишь, чай, ту историю.

Домовой охнул, чуть присел, хлопнул ладонью по коленке, развернулся и побежал молоток с гвоздями искать, дверь заколачивать. Чтобы сосед к ним ещё чего подсобить не пришёл.

Васька, внук Степаниды — парень добрый, отзывчивый, только вот с приключениями. Знаешь, как бывает: проживёт человек жизнь долгую, а вспомнить нечего. А вот с Васькой за его двадцать шесть лет столько всего случилось, что мемуары писать можно! За что не возьмётся — всё с чудесами. Словно в детстве сглазил кто.

Вот, например, эта прошлогодняя история.

У бабы Мани в сарайчике живёт Борька — боров. Хорошо живёт, не жалуется. Его лет пять назад купили, думали, за лето откормят, зимой с салом семья будет. А у Борьки характер золотой. Такой ласковый поросёнок попался. А как внимательно слушать умеет! Сядет на задние копытца, передними в землю упрётся и смотрит, не мигая, в ответ похрюкивает. Не смогла бабушка любимца под нож пустить.

С тех пор и повелось: бабушка в огород — Борька за ней. Она грядки полет, он рядом лежит, на солнышке греется, похрюкивает. Она на речку уток кормить — поросёнок за ней, сидят оба на бережке, на закат любуются. Баба Маня Борьке истории из своей жизни рассказывает, он согласно кивает. А то, бывало, собака какая гавкнет, Борька так в ответ хрюкнет, что всё желание ругаться у пса пропадает. Подожмёт хвост и в будку. Так и живут.

А тут, значит, перегорела в сарайке, в Борькином загончике лампочка. А сын и внук бабы Мани в город уехали. А у деда Пихто радикулит случился. Вот и нашептал Мефодий по доброте душевной на ухо хозяйке, что внук соседский пособить может. Лампочку-то поменять дел на пять минут. Даже всей деревне известное Васькино «везение» не успеет сработать.

Сговорились. Васька пришёл, всё посмотрел, кивнул и пошёл за табуретом. Сам-то он ростиком не вышел, так, полтора вершка от горшка вместе с кепкой. Так вот, поставил Васька табурет, залез на него, ручки в верх протянул — не достаёт до лампочки. Он и так и этак, и на носочки привстанет, и табурет переставит, не достаёт.

А тут Борька с улицы домой вернулся. Пришёл, растянулся и прямо под перегоревшей лампочкой лёг. Почесал Василий затылок, прикинул, что боров-то хорошо лежит. Если тихонько на него встать, то до лампочки очень даже дотянуться можно. Сказано — сделано.

Только вот Борька к такому обращению не привык, его бабушка обычно за ушком чесала, когда истории разные сказывала, а вот чтобы ногами — никогда. Подпрыгнул на копытцах возмущённый свин, да так ловко, что Васька оказался в роли наездника. Вцепился незадачливый электрик за холку борова, упёрся ногами в бока и поскакал под удивлённые взгляды жителей по деревне.

И заборы им не препятствия, и канавки. Всё перепрыгивали под весёлое улюлюканье детворы. За полчаса всю деревню обскакали, в каждый двор заглянули. У соседей бельё на верёвке в огороде сушилось, так после того, как эти двое там пронеслись, наш всадник стал похож на рыцаря в белом плаще из пододеяльника. И скакун приоделся в шляпу с пером, слетевшую с пугала и ловко севшую на уши Борьке.

Остановился свин только на другом конце деревни, перед домом зазнобы своей — Варьки, которая каждые полгода от него приплод приносила. Сбросив наконец-то с себя седока, запыхавшийся влюблённый пошёл успокаиваться к любимой