— Кто… — начала было женщина, но тут увидела Брианну и застыла с открытым ртом. — Пресвятая Дева, защити нас, — пробормотала она наконец и улыбнулась. Ее синие, чуть раскосые, как у Джейми, глаза светились теплом. — Великаны пожаловали! Говорят, твой муж, девочка, еще выше тебя? И детишки небось растут как на дрожжах?

— Не то слово, — засмеялась Бри, наклоняясь, чтобы обнять миниатюрную тетушку. — Как же я рада тебя видеть!

От Дженни пахло козами, шерстью, кашей и поджаренными хлебцами. Ее волосы и одежда источали слабый, давно забытый аромат. Брианна узнала запах мыла, которое Дженни делала в Лаллиброхе — из меда, лаванды и какой-то шотландской травы, не имеющей английского названия.

К горлу подступил комок: запах мыла вызвал воспоминания о первом визите в отцовское родовое гнездо. И следом в памяти возник отчетливый образ другого — ее собственного — Лаллиброха.

Сморгнув слезы, она выпрямилась с дрожащей улыбкой на губах, но вдруг изменилась в лице.

— Ох, тетушка! Дядя Йен… Мне так жаль.

Сердце болезненно екнуло. При жизни Йена Мюррея-старшего они встречались лишь раз — когда Бри появилась на свет, он давно уже умер, — однако чувство утраты казалось неожиданно острым, будто это случилось совсем недавно.

Опустив глаза, Дженни погладила внука по спинке. Головку малыша покрывал темно-русый пушок, словно у птенца цесарки.

— Мой Йен всегда со мной… — вздохнула она. — Я каждый день вижу его черты в этом маленьком личике.

Дженни поудобнее перехватила ребенка, и тот уставился на Брианну большими круглыми глазенками — такого же теплого светло-карего оттенка, как у Йена и его отца.

Успокоенная словами тетушки, Брианна протянула палец очаровательному малышу.

— А ты, должно быть, Огги?

Рэйчел и Дженни засмеялись: одна весело, другая — с некоторой досадой.

— Никак не подберем ему нормальное имя, — пояснила Рэйчел, ласково погладив сына по плечику. Услышав родной голос, Огги свесился с бабушкиной руки и медленно потянулся к матери, словно ленивец к сладкому фрукту.

Рэйчел забрала ребенка, мягко коснувшись его пухлой щечки. Он снова медленно повернул голову и принялся мусолить беззубым ротиком мамину руку.

— Йен говорит, что дети могавков сами выбирают имена, когда становятся постарше. А до той поры используют младенческие прозвища.

Густые черные брови Дженни поползли вверх.

— Хочешь сказать, мой внук останется Огги до… какого именно возраста?

— Нет-нет, — с улыбкой успокоила ее Рэйчел. — Я обязательно придумаю что-нибудь получше.

Свекровь недовольно нахмурилась и перевела взгляд на Брианну.

— Хорошо, что у тебя не было таких сложностей с именами детей, a nighean. Брат писал, что их зовут Джеремайа и Аманда, так?

Брианна смущенно кашлянула, избегая смотреть Рэйчел в глаза.

— Джеремайа Александр Йен Фрэзер Маккензи. И Аманда Клэр Хоуп Маккензи.

Тетушка одобрительно кивнула, довольная качеством — а может, количеством — имен.

— Дженни! — На пороге появился отец — потный, лохматый, в заляпанной кровью рубахе. — Йен не может найти пиво.

— Мы все выпили! — крикнула тетушка, даже не повернув головы.

— Эх… — Отец вновь скрылся в доме в поисках спиртного, оставив на веранде кровавые следы.

— Что с ним стряслось? — спросила Дженни, переведя строгий взгляд с пятен крови на племянницу. Та лишь пожала плечами.

— Медведь.

— О боже… — Пару минут тетушка переваривала услышанное, а затем покачала головой. — В таком случае придется-таки угостить его пивом.

Дженни ушла в дом за мужчинами, и Брианна с Рэйчел остались вдвоем.

— Ни разу не встречала квакеров, — прервала Бри неловкую паузу. — Или «квакер» не совсем подходящее слово? Извини, если я…

— Мы говорим «друг», — улыбнулась Рэйчел. — Хотя и на «квакеров» не обижаемся. Думаю, ты все же встречала кого-то из наших. Если Друг не использует в разговоре «простую речь», догадаться порой невозможно. В основном мы ничем не отличаемся от обычных людей. По крайней мере, внешне.

— В основном?

— Я, конечно, не вижу себя со спины, однако Йен наверняка сказал бы, если бы заметил там что-нибудь необычное. Например, полосатую шкуру или хвост.

Брианна рассмеялась, чувствуя легкое головокружение от голода, облегчения и вновь обретенной радости оказаться в кругу семьи — которая к тому же изрядно увеличилась.

— Я так рада с тобой познакомиться, — призналась она новой родственнице. — Мне всегда было интересно, какую девушку выберет Йен в жены. Ой, извини! Что-то я не то ляпнула.

— Все в порядке, — заверила Рэйчел. — Я и сама представить не могла, что выйду замуж за кого-то вроде Йена. Но так уж получилось. И теперь мы каждое утро просыпаемся в одной кровати. Пути Господни неисповедимы… Проходи в дом! — добавила она, поудобнее перехватив Огги. — Я знаю, где хранится вино.

5

Размышления о подъязычной кости

— Все начинается medias res[21] и заканчивается там же. Если повезет. — Роджер сглотнул, и я почувствовала под пальцами движение кадыка.

Кожа его шеи была гладкой и прохладной, лишь щетина под нижней челюстью немного колола мне ладонь.

— Слова доктора Макьюэна? — с любопытством спросила я. — Интересно, что он имел в виду?

Роджер сидел с закрытыми глазами — пациенты, как правило, закрывают глаза во время осмотра, словно хотят сохранить частичку личного пространства. Однако, услышав вопрос, внимательно посмотрел на меня; лучи утреннего солнца отражались в его темно-зеленой радужке.

— Я спросил. Вот что он ответил: «На самом деле ничто на свете не имеет ни начала, ни конца. Люди думают, что жизнь начинается с рождения, но это не так — ведь ребенок шевелится еще в материнской утробе. А порой дети рождаются преждевременно или угасают до срока. Хотя навсегда остаются для нас живыми».

Теперь и я прикрыла глаза — не потому, что испытывала неловкость от пытливого взгляда Роджера. Просто хотела сосредоточиться на вибрации голосовых связок. Мои ладони продолжали ощупывать его горло, спустившись чуть ниже.

— В общем-то, он прав, — сказала я, мысленно представляя внутреннее строение гортани. — Дети появляются на свет уже «в рабочем состоянии», если можно так выразиться. Все процессы в организме — кроме дыхания — начинают функционировать задолго до рождения. Тем не менее фраза доктора звучит довольно загадочно.

— Согласен. — Роджер снова сглотнул. — Я пытался расспрашивать, но не добился ничего более вразумительного. Вы ведь тоже не смогли бы внятно объяснить, как именно лечите пациентов?

Я улыбнулась, по-прежнему не открывая глаз.

— Было бы интересно попробовать. Для начала нужно кое-что уточнить: это не я их лечу. Они выздоравливают сами. Я лишь… немного помогаю.

Из его горла вырвался странный хрип, отдаленно напоминающий смех, и в гортани образовалось что-то вроде раздвоенной шишки. Мне показалось, что я нащупала в