Внучка вытянула шею, чтобы разглядеть получше; черные кудряшки щекотали мне кожу. — Буква «Д»! Как в «Дземми»! — ликующе заявила она. Но тут же насупилась. — Ненавизу Дземми.

— Кхм…

Я пришла в замешательство. Это действительно была буква «Д». Тонкий белый шрам почти сошел и виднелся лишь под определенным углом. Джейми нацарапал на моей руке первую букву своего имени, когда я покидала его перед битвой при Каллодене. Оставляла на верную смерть, убегая сквозь камни, чтобы спасти нерожденного ребенка. Нашего ребенка. А если бы я этого не сделала?

Я посмотрела на кареглазую, темноволосую внучку — прекрасную, как наливное яблочко. Снаружи послышался дружный хохот: отец и сын над чем-то смеялись. Нам с Джейми пришлось жить порознь долгих двадцать лет, полных боли, опасности и страданий. Но оно того стоило.

— Это первая буква имени дедушки. Его ведь зовут Джейми, — пояснила я малышке.

Она кивнула, полностью удовлетворенная ответом, и прижала к груди мокрую Эсмеральду. Я коснулась внучкиной раскрасневшейся щеки, на мгновение представив, что мои пальцы источают голубое сияние.

— Мэнди, какого цвета мои волосы? — спросила я, поддавшись внезапному порыву.

«Когда твои волосы станут белыми, ты обретешь полную силу». Так сказала мне старуха-знахарка из племени тускарора много лет назад. Она наговорила еще кучу других странных вещей.

Мэнди внимательно посмотрела на меня и решительно заявила:

— Пятнистого!

— Что?.. Святые небеса, откуда ты взяла это слово?

— Дядя Джо научил. Он говорит, что старый Барсук такого цвета.

— Что еще за барсук?

— Песик тети Гейл.

— Что ж, — пробормотала я. — Значит, еще не время. Ладно, солнышко. Пойдем-ка повесим Эсмеральду сушиться.

6

Охотник вернулся с холмов[22]

Джейми с Брианной вернулись ближе к вечеру — с парой белок, дюжиной голубей и рваным заляпанным мешком, в котором обнаружилось нечто похожее на останки жертвы кровавого убийства.

— Это что, ужин? — спросила я, осторожно ткнув ногой кость, торчащую из скользкого, местами покрытого шерстью месива. От него исходил железистый, словно из лавки мясника, запах с едва заметными тухлыми нотками. Однако процесс разложения еще не начался.

— Да, саксоночка. Если получится. — Джейми подошел и хмуро взглянул на изуродованную тушу. — Я тебе помогу. Но сначала хлебну чуток виски.

Его штаны и рубашка были так сильно заляпаны, что я не сразу заметила пропитанную кровью тряпицу вокруг голени. К тому же Джейми прихрамывал. Удивленно приподняв бровь, я направилась к корзине с едой, инструментами и кое-какими лекарствами, которую каждое утро притаскивала на место строительства.

— Судя по всему, в мешке — останки оленя. Неужто ты разорвал его голыми руками?

— Нет. Это сделал медведь, — с непроницаемым лицом сказала Бри. Джейми промычал что-то невнятное.

Отец и дочь обменялись загадочными взглядами.

— Медведь, значит. — Я глубоко вздохнула и указала на рубашку мужа. — Ясно. И какая часть этой крови принадлежит тебе?

— Всего пара капель, — невозмутимо ответил он и сел на Большое бревно. — Виски есть?

Я внимательно посмотрела на дочь — чумазую, в заляпанной птичьим пометом юбке. Похоже, Бри не пострадала. Ее освещенное солнцем лицо сияло счастьем. Я не удержалась от улыбки.

— Вон там висит фляга с виски, — кивнула я в сторону большой ели на дальнем конце участка. — Можешь сбегать за ней, пока буду осматривать рану?

— Конечно! А где Мэнди и Джем?

— Когда видела их в последний раз — играли у ручья с Эйданом и его братьями. Не волнуйся, — успокоила я, заметив, что Брианна нервно закусила нижнюю губу. — Там совсем мелко. К тому же Фанни обещала присмотреть за Мэнди, если та захочет собирать пиявок. На Фанни всегда можно положиться.

— Ладно, — неуверенно сказала Бри, борясь с материнским инстинктом, который требовал немедленно вытащить Мэнди из ручья. — Полагаю, я видела Фанни вчера вечером, но совершенно ее не помню. Где она живет?

— С нами, — сообщил Джейми. — Ай!

— Не дергайся! — Я раздвинула рану двумя пальцами, промывая ее солевым раствором. — Ты же не хочешь умереть от столбняка?

— А если бы я сказал «да»? Что бы ты сделала, саксоночка?

— То же самое, что делаю сейчас. Хочешь ты или нет, я этого не допущу.

— Так зачем спрашиваешь? — Джейми отклонился назад, опершись на ладони и вытянув ногу. Затем взглянул на дочь. — Фанни — сирота. Твой брат взял девчушку под свою защиту.

Бри на мгновение застыла с непроницаемым выражением лица. Выглядело довольно забавно.

— Мой брат?.. Уилли? — настороженно спросила она.

— Насколько мне известно, другого у тебя нет. Хотя можешь уточнить у мамы, — улыбнулся Джейми. — Да, Уильям… Господи Иисусе! Саксоночка, ты хуже медведя!

Он закрыл глаза — то ли от нежелания лицезреть манипуляции с ногой (я немного расширила рану, очищая ее скальпелем; травма не представляла угрозу для жизни, но когти медведя оставили на голени глубокий порез, так что я вовсе не шутила насчет столбняка), то ли чтобы дать Бри возможность переварить информацию.

Дочь посмотрела на него, склонив голову к плечу.

— Так значит… — медленно произнесла она, — Уилли знает, что ты его настоящий отец?

Джейми поморщился, не открывая глаз.

— Знает.

— Очевидно, он от новости не в восторге. — Брианна усмехнулась уголком губ, однако в ее глазах и голосе читалось сочувствие.

— Скорее всего.

— Но это пока, — пробормотала я, смывая кровь с большой берцовой кости.

Джейми фыркнул. Бри издала более женственную версию того же звука и отправилась за виски. Когда она удалилась, Джейми открыл глаза.

— Долго еще, саксоночка?

Я заметила, что его руки дрожат от напряжения — он оперся на ладони, борясь с дикой усталостью.

— Почти готово, — успокоила я мужа, ласково коснувшись его пальцев. — Только наложу повязку, а затем тебе придется немного полежать с приподнятой ногой.

— Смотри не усни, па! — Брианна протянула ему флягу. — Сегодня к нам на ужин придут Йен с Рэйчел и тетя Дженни. — Она поцеловала отца в лоб. — А насчет Уилли не беспокойся. Он все поймет.

— Ладно. Надеюсь, мне не придется ждать до скончания дней. — Джейми криво усмехнулся собственной шутке и приветственно поднял флягу.

* * *

Я прогнала Джейми с солнца, несмотря на его бурные протесты, и заставила лечь в тени «хирургической», подложив ему под голову свернутый фартук.

— Ты небось ничего не ел с самого завтрака? — спросила я, укладывая раненую конечность на вытащенное из поленницы бревно.

— Ну почему же? — спокойно ответил он. — Эми Хиггинс передала с Брианной лепешки и сыр. Мы перекусили, пока ждали, когда медведь уйдет. Неужели ты думаешь, я бы стал молчать, умирая от голода?

Я почувствовала себя довольно глупо.

— Конечно, не стал