class="p1">Как разлученные друзья,

Киваем издали.

И кто печальнее из нас?

Какой еще заглянет глаз

В сии монастыри?

Из отдаления ясней

Простая связь причин,

И все, о чем мы говорим.

И то, о чем молчим.

Но с каждым днем трудней молчать

И с каждым днем трудней прощать.

1968

Старый сад

Забор крапивою зарос,

Но, несмотря на весь разор,

Необычайно свеж рассол

Настоянных на росах зорь.

Здесь был когда-то барский сад,

Где молодой славянофил

Следил, как закипает таз

Варенья из лиловых слив.

Он рассуждал: «Недаром нить

Времен у нас еще крепка».

И отпирал старинный шкап,

Где красовался Ламартин.

Читал. Под деревенский гул

Вдруг засыпал. Чадил ночник.

И долго слышен был чекан

Кузнечика в ночном лугу.

Конец 1968 или начало 1969

Легкая сатира

Торопимся, борясь за справедливость,

Позабывая про стыдливость

Исконных в нас, немых основ,

Которые причина снов.

Порой душой командуя, как телом,

Считаем покаянье главным делом

И, может, даже посрамленьем зла.

И тут закусываем удила.

Хоть собственной души несовершенство

Вкушаем, как особое блаженство.

Тогда природа помогает нам

И особливо чижики и дятлы

Или сосны растрепанные патлы.

И мы приходим к ним, как в Божий храм.

Нас восхваляет критик наш румяный,

Метафоры любитель и ловец.

И наконец покровы истины туманной

Слетают с ясной стройности словес.

Зима 1968–1969

* * *

Неужели всю жизнь надо маяться!

А потом

от тебя

останется —

Не горшок, не гудок, не подкова, —

Может, слово, может, полслова —

Что-то вроде сухого листочка,

Тень взлетевшего с крыши стрижа

И каких-нибудь полглоточка

Эликсира,

который – душа.

26 ноября 1969

* * *

То осень птицы легче

Опустится на плечи

Осиновым листом…

Но это все потом.

И графика пейзажей,

Изображенных сажей

На воздухе пустом…

Но это все потом.

А что было вначале?

Какие-то печали,

Вошедшие в мой дом…

Нет! Это все потом!

25 января 1970

* * *

Мне снился сон. И в этом трудном сне

Отец, босой, стоял передо мною.

И плакал он. И говорил ко мне:

– Мой милый сын! Что сделалось с тобою!

Он проклинал наш век, людей, судьбу.

И за меня он требовал расплаты.

А я смиренно говорил ему:

– Отец, они ни в чем не виноваты.

И видел я. И понимал вдвойне,

Как буду я стоять перед тобою

С таким же гневом и с такой же болью…

Мой милый сын! Увидь меня во сне!..

11 февраля 1970

Ленинград

Вероятно

Я, вероятно, не поэт войны,

Но, вероятно, я войной испытан,

И – черта с два – погибнуть под копытом,

Когда уже дожил до седины.

Я, вероятно, дьявольски силен,

Поскольку выпил две цистерны спирта.

Как это хорошо было распито,

Как был прекрасен пьяный Вавилон.

Теперь я, вероятно, не умру,

Но жить я буду так невероятно,

Что, вероятно, разродятся ядра

Семян, что разбросал я на ветру.

Я, вероятно, не могу развлечь,

Развеселить, расплакать и растрогать,

Но, вероятно, есть какой-то коготь,

Что вас царапает, как эта речь.

29 июня 1970

* * *

Там дуб в богатырские трубы

Играет на сильном холме.

Но светлые, тихие трубы

Звучат на душе и в уме.

И слиться с землею и небом

Мечтает беспечный артист,

С закатом, где тополь над брегом

Так легок, летуч и ветвист.

Какое прекрасное свойство —

Уметь отрешиться от зла,

Бродить, постигая устройство

Пространства, души, ремесла!

Слияния легкая тризна!

Дубы замолкают тогда.

И грозные трубы отчизна

Сменяет на флейту дрозда.

Февраль – октябрь 1970

* * *

Д<ине> К<аминской>

Кто устоял в сей жизни трудной,

Тому трубы не страшен судной

Звук безнадежный и нагой.

Вся наша жизнь – самосожженье,

Но сладко медленное тленье

И страшен жертвенный огонь…

31 октября 1970

* * *

Хотел бы я жить, как люблю и умею,

Но жить не хочу я и жить не умею.

Когда-то имел я простую идею.

А нету идеи – и я холодею.

Да, я холодею и надо неметь.

Но, Боже, ведь быть не могу бессловесен.

Ведь ты мне вручил колокольную медь,

И пенье, и странную надобность песен.

Хотел бы я жить,

но, увы, не могу!

Хотел бы я верить,

но, Боже, не верю.

Хотел бы не лгать, —

ежедневно я лгу,

Хотел бы терять,

но жалею потерю.

О Боже, о Боже, кто может помочь!

Какой собутыльник приникнет к стакану?

О, как ты желанна мне, вечная ночь,

В которую кану! В которую кану!

1970

* * *

Настала такая эпоха,

Что все мы желаем итога,

Черта и под ней: итого́.

А что итого? Кроме Бога

Под этой чертой – ничего.

Под этою жирной чертою

Все замыслы, все прожитое:

И если все это сложить,

А после из этого вычесть…

Получится… (Остановитесь!..)

Что просто не стоило жить!

1970

* * *

Кончался август.

Примолкнул лес.

Стозвездный Аргус

Глядел с небес.

А на рассвете

В пустых полях

Усатый ветер

Гулял, как лях.

Еще чуть светел

Вдали рассвет…

Гуляет ветер,

Гуляет Фет.

Среди владений

И по лесам

Последний гений

Гуляет сам.

Не близок полдень,

Далек закат.

А он свободен

От всех плеяд…

1970?

Поэт и гражданин

… не для битв…

… для молитв…

(Рифмы из стихотворения Пушкина)

Поэт

Скажите, гражданин, как здесь пройти

До бани?

Гражданин

Баня нынче выходная.

Зато на Карла Либкнехта – пивная.

Там тоже можно время провести.

Поэт

Ну что ж!

Гражданин

Как раз и я иду туда.

Приезжий?

Поэт

Да.

Гражданин

У нас не скучно!

Поэт

Да.

Гражданин

По делу?

Поэт

Нет.

Гражданин

К родне?.. И я вот к брату

На отпуск собираюсь восемь лет.

То захвораю… Или денег нет.

А прошлым годом прогулял зарплату…

Ты не Петрова брат?

Поэт

Да нет.

Гражданин

Постой!

Давай-ка два рубля. Вон-он мага́зин…

А там, в пивной, ее пивком подкрасим…

Я мигом. Вижу – парень ты простой.

Весь в брата.

Поэт

Нету брата у меня.

Гражданин

Ну весь в сестру. Ведь и сестра – родня.

Порядок. На-ка сдачу… Эко горе!

Пивная – елке в корень! – на запоре!..

В столовой пить придется под компот.

Там пива нет!.. А где сестра живет?

Она бы нам поставила закуски.

И