– Поверю, когда увижу, – сказал первый помощник. – Почему-то она никогда не провожает тебя.

– Не все сразу, – ответил второй помощник. – Она еще не привыкла. Дай ей время.

– Хоккайдо, – произнес лоцман. – Лед здесь страшнее летом. Шельфы раскалываются, течение перемалывает их. Лед, которого не видно, – вот что опасно.

Заговорил капитан. Без рубашки были видны все его русские татуировки. Они казались такими тяжелыми в косых отсветах, словно это из-за них обвисла кожа.

– Там зима, – сказал он. – Все замерзает. Моча в ваших стручках и рыбная косточка в бороде. Хочешь положить нож и уже не можешь выпустить его из рук. Однажды мы были в разделочной, когда судно столкнулось с обломком айсберга. Корабль встряхнуло как следует, и мы повалились прямо в рыбьи потроха. Было видно, как кусок льда проехался по борту корабля, оставив на нем большущие вмятины.

Чон До взглянул на грудь капитана. Татуировка его жены размылась и поблекла, словно акварель. Когда однажды его корабль не вернулся, ей дали нового мужа, а капитан так и остался один. К тому же годы, проведенные в русской тюрьме, он был обязан отработать государству, так что пенсии ему не видать.

– Холод может сковать корабль, – неожиданно сказал капитан, – сдавить все вокруг, металлические проемы, замки и затворы, замуровать в отстойнике, и никто, никто не придет с ведрами горячей воды, чтобы вызволить вас.

Капитан даже не взглянул на Чон До, но тот подумал, не предназначены ли ему эти слова о тюрьме – за то, что он принес прослушивающие устройства на палубу и подверг команду риску вновь там оказаться.

* * *

Когда стемнело и все спустились вниз, Чон До предложил второму помощнику за три пачки сигарет залезть на штурвал и взобраться на мачту, на которой висел репродуктор.

– Хорошо, – сказал второй помощник. – Но вместо сигарет я хочу послушать тех женщин, которые гребут.

Парень всегда спрашивал Чон До, как выглядят такие города, как Сеул и Токио, и ни за что не хотел верить, что Чон До не был даже в Пхеньяне. Он плохо лазал, но ему было интересно, как работает радиоприемник, и это тоже сыграло свою роль. Чон До велел ему вынуть шплинт, чтобы поднять антенну и направить ее на воду.

Потом они уселись на лебедку, все еще теплую, и закурили. Ветер гудел в ушах. Сигареты вспыхнули. Вокруг было темно, и линия горизонта отделяла абсолютно черную воду от молочного сумрака звездного неба. Несколько спутников пересекли небо, а на севере скользнули падающие звезды.

– Те девушки в лодке, – спросил второй помощник, – думаешь, они замужем?

– Не знаю, – ответил Чон До. – Какая разница?

– Каково это – грести вокруг света несколько лет? Даже если у них нет мужей, как же все остальные – люди, которых они покинули? Неужели им наплевать?

Чон До смахнул табак с языка и посмотрел на парня, который лежал, закинув руки за голову, и рассматривал звезды. Хороший вопрос – А как же люди, которых покинули? – хотя и странный для второго помощника.

– Совсем недавно, – сказал Чон До, – эти девчонки тебя так интересовали. Почему они стали тебя раздражать?

– Я просто не понимаю, что на них нашло, чтобы вот так сорваться с места и отправиться в кругосветку?

– А ты бы пошел, если б мог?

– В том-то и дело, что это невозможно. Кто такое выдержит – все эти волны и лед, в такой крошечной лодке? Кто-то должен был остановить их. Кто-то должен был выбить эти глупые мысли у них из головы.

Видимо, парень впервые задумался об этом, голова его кипела от напряжения. Чон До решил успокоить его немного.

– Они уже проплыли половину пути, – заметил он. – Да и они, скорее всего, хорошие спортсменки. Они специально готовились, наверное, им это нравится. А их лодка вряд ли похожа на это корыто. Это же американки, у них высокоразвитые технологии, со всеми удобствами и электроникой – это же не жены партийных вождей, гребущие в жестянке.

Второй помощник почти не слушал его.

– А что если удастся обогнуть земной шар – как же после этого терпеть очередь в туалет, если ты побывал в Америке? Может, в других странах просяные лепешки гораздо вкуснее и репродукторы не дребезжат. И вдруг ты понимаешь, что у тебя вода из-под крана воняет – и что же тогда делать?

Чон До не ответил ему.

Появилась луна. В небе они заметили реактивный самолет, поднимающийся со стороны Японии, – медленно он стал разворачиваться, покидая воздушное пространство Северной Кореи.

Помолчав немного, второй помощник сказал:

– Думаю, до них доберутся акулы. – Он выкинул сигарету. – Так зачем поворачивать антенну? Что там внизу?

Чон До не знал, как ответить.

– Голос.

– В море? Что он говорит?

– Там голоса американцев и одного русского, который говорит по-английски. Однажды был японец. Они обсуждают стыковку, маневрирование и все такое.

– Не обижайся, но похоже на шушуканье старух в моем доме.

Действительно, стало похоже на паранойю – теперь, когда второй помощник произнес это вслух. Но дело в том, что Чон До нравилась таинственность. Ему нравилось то, что люди обмениваются сообщениями, что есть план, цель и смысл в том, что они делают, – ему надо было в это верить. Он понимал, что обычным людям не нужно думать о таком. Девушка, которая гребла днем, смотрела на горизонт, откуда она приплыла, а когда оборачивалась, то видела горизонт, к которому стремилась. А девушке, которая гребла по ночам, оставались лишь брызги и удары весел и вера в то, что они доставят ее домой.

Чон До взглянул на часы.

– Пора ночной путешественнице выйти на связь, – сказал он. – Или тебе нужна та, что гребет днем?

Второй помощник вдруг рассердился.

– Что за вопрос? Какая разница? Да не нужны они мне – ни та, ни другая. Моя жена – самая красивая женщина в нашем доме. Когда я смотрю в ее глаза, то точно знаю, о чем она думает. Я знаю, что она скажет, прежде чем откроет рот. Это и есть любовь, спроси любого старика.

Второй помощник выкурил еще одну сигарету и бросил ее в воду.

– Говоришь, русские и американцы сидят на дне моря? Почему ты думаешь, что они что-то замышляют?

Чон До вспоминал все общепринятые определения любви – это «голые руки, сжимающие раскаленный уголь, чтоб в нем не угасла жизнь»; «это жемчуг, который блестит вечно, даже в чреве угря, который ест устриц»; это «медведь, кормящий тебя медом из своих лап». Чон До представил себе этих девушек в момент, когда они передают друг другу весла, сменяя друг друга в труде и одиночестве.

Чон До показал на воду.

– Там внизу американцы и русские, и они что-то замышляют, я знаю это. Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы кто-то спустил подводную лодку во имя мира и гребаного братства?