Чон До уснул, пока слушал, а такое случалось редко. Его разбудил голос девушки, которая гребла по ночам. Она сказала, что гребла нагишом, под небом «черным, с оборками, словно гвоздика, обрызганная чернилами». Ей было видение, что однажды люди вернутся в океан, у них появятся ласты и жабры; что человечество снова станет единым – в воде, и больше не будет нетерпимости и войн. Бедная, пора тебе сделать перерыв, подумал Чон До и решил не рассказывать об этом второму помощнику.

* * *

Утром «Чонма» снова повернула на юг, с полной сетью, сильно раскачиваясь на волнах со своей сомнительной находкой – ботинками. На палубе валялись сотни ботинок, первый и второй помощник искали пары. Они гирляндами свисали со всех крепежей и планок и сушились на солнце. Конечно, одинаковых пар оказалось немного. Все же, даже не выспавшись, они были в прекрасном расположении духа.

Первый помощник нашел пару, сине-белую, и убрал под свою койку. Лоцман удивлялся пятнадцатому размеру, каким должен быть человек, чтобы носить такое, а машинист собрал высоченную гору ботинок, которые хотел отнести жене на примерку. Серебристые и красные, яркие детали и светоотражающие наклейки, белоснежно-белые, эти ботинки – настоящее золото: они были равнозначны еде, подаркам, взяткам и знакам внимания. Такие удобные, будто ничего и не надето. На фоне этих ботинок носки у членов команды казались просто омерзительными, а их ноги – в пятнах, почерневшие от солнца среди столь чистого великолепия цвета. Второй помощник перебрал всю обувь, пока не нашел пару, которую назвал своими «американскими ботинками». Это были женские ботинки. Один красно-белый, а второй голубой. Свою обувь он швырнул за борт, затем прошелся по палубе в разных «найковских» ботинках.

Впереди на востоке появилась облачная гряда с морскими птицами, вихрем кружащими перед ней. В этом месте из впадины поднимались холодные воды, конденсируя воздух. На такой глубине охотятся кашалоты и обитают шестижаберные акулы. У поверхности водятся черные медузы, кальмары и глубоководные креветки, белые и слепые. Этих креветок, с их огромными срощенными глазами, еще трепещущих, приправленных икрой, говорят, поедает сам Великий Руководитель.

Капитан схватил бинокль и стал изучать местность, а затем позвонил в колокол. К нему сразу же примчались помощники, стуча новыми ботинками.

– Давайте-ка, парни, – сказал капитан, – станем героями Революции.

Капитан сам готовил сети, пока Чон До помогал машинисту мастерить садок из двух ведер для дождевой воды и балластного насоса. Но войти в место подъема вод оказалось сложнее, чем они думали. То, что на первый взгляд представлялось туманом, превратилось в облачную гряду глубиной в несколько километров. Волны били со всех сторон, рыбакам с трудом удавалось держать равновесие, мимо проносились обрывки тумана, образуя прогалины.

Первый улов увенчался успехом. Когда подняли сети, во вспененной воде показались креветки, которых перекинули в садок. Длинные антенны у них разворачивались и скручивались. Капитан приказал снова забросить сеть. Птицы исчезли, и лоцман повел корабль сквозь туман, чтобы отыскать их.

С воды невозможно было угадать, в каком направлении они полетели, но помощники подготовили сети, и корабль полетел по волнам. Вдруг послышались шлепки.

– Тунец нашел их, – крикнул капитан, и первый помощник снова закинул сети. Лоцман крутанул штурвал и повел корабль по кругу, тяжелые сети чуть не опрокинули его. Две волны подхватили «Чонма», скинув за борт непривязанные ботинки, но улов удалось удержать, и когда машинист вытянул добычу с помощью лебедки, силки блестели и искрились, словно они выловили громадную люстру. И тут креветки в трюме стали светиться, будто сочувствуя своим собратьям, попавшим в сети.

Все бросились к садку, чтобы выгрузить улов, который мог соскользнуть в любом направлении, оказавшись на палубе. Машинист работал на лебедке, но в последний момент капитан велел ему остановиться, сеть сильно раскачивалась. Взобравшись на фальшборт, капитан стал всматриваться в густой туман. Остальные тоже замерли, высматривая сами не зная что, обеспокоенные безмолвием, а корабль вставал на дыбы, сети с уловом качались из стороны в сторону. Капитан приказал машинисту подать сигнал, и все прислушались, ожидая ответного гудка из сумрака.

– Спустись вниз, – приказал капитан Чон До, – и доложи, что ты слышишь.

Но было слишком поздно. Через мгновенье туман рассеялся, и показался несгибаемый нос американского сторожевого корабля. «Чонма» бросало из стороны в сторону, в то время как американский корабль едва двигался. На его палубе выстроились люди с биноклями. К «Чонма» направили шлюпку и бросили концы. Вот и появились те, кому пятнадцатый размер обуви как раз впору.

Первые несколько минут американцы вели себя крайне деловито, четко следуя процедуре, – выстроились на борту и вскинули свои черные винтовки. Они прошли через рубку и камбуз и спустились в трюм. С палубы было слышно, как они передвигаются по кораблю, выкрикивая «чисто-чисто-чисто».

С ними был южнокорейский морской офицер, который остался наверху, пока американцы осматривали корабль. Звали его Пак. На нем были чистенькая белая форма, черно-белая каска со светло-голубыми полосками, обрамленными серебром. Он потребовал судовой манифест, документ о регистрации судна и капитанскую лицензию. Ничего из этого у них не было. Пак поинтересовался, где их флаг и почему они не ответили на оклик?

Креветки раскачивались в сети. Капитан велел первому помощнику вывалить их в садок.

– Нет, – сказал Пак. Он показал на Чон До. – Пусть этот сделает.

Чон До взглянул на капитана. Тот кивнул. Чон До подошел к сети и постарался зафиксировать ее на месте. Хотя он много раз видел, как это делается, сам никогда не выгружал улов. Он старался рассчитать, когда сеть, раскачиваясь из стороны в сторону, окажется над садком, надеясь, что весь улов сразу вывалится туда, но когда он дернул за трос, креветки соскользнули прямо в бочку и, опрокинув ее, вывалились на палубу, в слив и, наконец, на его ботинки.

– Не похож ты на рыбака, – сказал Пак. – Посмотри на свою кожу, на руки. Сними рубашку, – потребовал он.

– Я тут приказы отдаю, – возмутился капитан.

– Снимай рубашку, шпион, или я велю американцам стянуть ее с тебя.

Не успел Чон До расстегнуть и пару пуговиц, как Пак уже заметил, что на груди у него нет татуировки.

– Я не женат, – сказал Чон До.

– Ты не женат, – повторил Пак.

– Он сказал, что не женат, – подтвердил капитан.

– Северокорейцы ни за что не отпустили бы тебя в море, будь ты не женат. Кого они тогда бросят в тюрьму, если ты сбежишь?

– Слушайте, – вмешался лоцман, – мы рыбаки и направляемся обратно в порт. Вот и все.

Пак обернулся ко второму помощнику.

– Как его зовут? – спросил он, показывая на Чон До.

Второй помощник ничего не ответил и вопросительно взглянул на капитана.