В полутьме выражение его лица показалось ей знакомым. Такжена нее смотрел Алкис, когда ругал ее и обвинял в неверности.

Что она делает?

Подумать только, она сгорала от желания, а он все это времяиспытывал одно только нетерпение от ее неопытных ласк.

Если она сейчас это сделает, перестанет себя уважать. А этопоследнее, что у нее осталось.

Она вскочила с дивана, ноги ее дрожали.

— Ну? — он вопросительно приподнял бровь. — Я жду.

Она приоткрыла рот, но не смогла издать ни единого звука,только смотрела, как он сидит с расстегнутыми штанами и ждет, пока ему доставятудовольствие.

Калли отступила на шаг, потом еще на шаг.

— Что ты делаешь? — Скука в его тоне уступила месторезкости.

Ей стало страшно. И стыдно за то, что ее притягивал дажетакой Дэймон Савакис — высокомерный и нетерпеливый.

Калли развернулась, открыла дверь, подобрала свою длиннуююбку и побежала по дорожке. Она только что освободилась от гнета брака безлюбви и хладнокровного расчетливого мужчины. Она не могла добровольно отдатьсяеще одному такому же человеку.

Не могла.

Дэймон глазам своим не мог поверить, глядя на белую фигурку,бегущую по холму.

Он встал, пошатываясь, проклиная себя за то, что координациядвижений у него сейчас напрочь отсутствовала. Все его тело было настольконапряжено от возбуждения, что ему любое движение причиняло боль.

Черт! Да ему даже дышать было больно.

Будь проклят его язык и его сарказм. Желание показать своювласть.

Он скривился от ненависти к себе самому. Какая уж тутвласть! Он весь обмяк под ее нежными чувственными прикосновениями. И толькорешимость заставить ее заплатить за все, что он натерпелся, дала ему силы невпиться ей в рот что есть силы и не обрушиться с ласками на ее тело.

Его гордость с самого начала не позволяла ему отвечать на еепоцелуи.

Он так крепко сжимал диван, стараясь сдерживаться, что унего онемели пальцы. Более того, он уже готов был сдаться. Она простооколдовала его. И тут как раз она стала возиться с его ремнем, и Дэймон испыталогромное облегчение. Хорошо еще, что она не опустила руку чуть пониже, тогда быон точно взорвался. Он с подросткового возраста не испытывал столь сильноговозбуждения.

И это придало ему силы взглянуть на нее и откровенно совратьей в лицо.

Он никогда не отдавал женщине власть над собой, и его досмерти напугало то, что одни только ее поцелуи и поглаживания довели его дотакого состояния. Своими жестокими словами он попытался восстановитьравновесие, вернуть себе контроль над ситуацией. И вот куда это его завело!

Просто невероятно! Впервые в жизни Дэймон сам себяпереиграл.

На следующий день Калли вышла поздно. Она всю ночь не спалаи целую вечность провела перед зеркалом с косметикой, чтобы скрыть своюбледность и припухлость век.

Неужели Дэймон уехал в Афины? Изменил планы и объявил освадьбе с Анджелой?

Калли прикусила губу и резко остановилась на лестнице.Сердце сжалось у нее в груди, она почувствовала себя жутко несчастной. Онаподвела Анджелу. Чувство вины жгло ее огнем. Несмотря на всю свою решимость ихваленое самообладание, она позволила Дэймону себя запугать и потерпеланеудачу. Он наверняка так разозлился, что готов был разорить семью Манолис, иона теперь никогда не получит те деньги, которые украл у нее дядя.

Но это ведь всего лишь деньги. Калли найдет способ исполнитьсвою мечту, пусть и через много лет. Она сможет сама себя содержать и заглушитиздевательский голос Алкиса в голове, который так часто повторял ей, что она нина что не годна. Он принижал ее ум, ее способности, и ему почти удалось еесломать. Но она докажет, что он был не прав. Докажет себе, что она чего-тостоит.

Мысль о том, что Анджеле придется жить в браке, котороеразрушит ее счастье, ее душу, разбивала Калли сердце. А еще мысль о тете, укоторой плохо с сердцем и которой очень нужен покой. У нее была возможность ихвсех спасти, успокоить человека, который держал их будущее в своих руках.

И она всех их подвела.

— Каллиста! — Голос дяди эхом отозвался в холле. — Вот тыгде. Иди сюда сейчас же. Ты мне нужна.

Куча вопросов пронеслась в голове у Калли, пока она шла ккабинету дяди. Переступив порог, она резко остановилась, когда увидела,сидящего в кресле дяди Дэймона Савакиса. На лице его застыло непроницаемоевыражение.

— Мы с Дэймоном выяснили все деловые вопросы, — сказалАристидис Манолис, которому, похоже, было не по себе. — Осталось решитькое-какие вопросы личного характера.

— Личного?

Калли оглянулась в поисках Анджелы, но ее там не было.

Губы Дэймона изогнулись в улыбке, глаза его блеснулисобственническим блеском.

Дверь за Калли закрылась с лязгом, словно это была тюремнаякамера.

Дэймон посмотрел на Калли, на ее напряженную спину и усталыеглаза. Да она настоящая актриса.

Как будто она не знает, что ее дядя уже битый час его тутдержит, пытаясь убедить его правильно поступить в отношении женщины, которую онскомпрометировал.

Дэймону стало противно при мысли об их тщательно продуманномзаговоре.

А он-то всю ночь мучился угрызениями совести за своевчерашнее поведение.

Он всю жизнь защищал женщин из своей семьи и прекраснопонимал, как ужасно он себя повел. И до самого утра ругал себя за своевысокомерие, глупость, свое проклятое эго. Ведь он так ее расстроил...

Он пришел в дом рано, ему нужно было ее увидеть. И вот тутон и узнал, что все это было спектаклем, разыгранным Манолисом и егоплемянницей, чтобы подставить его, Дэймона.

Манолис говорил с ним тоном разочарованного в госте хозяинаи строгого опекуна. Он видел, как Калли вошла в дом вчера ночью. Она быларасстроена, сказал он, и упомянул также, что на ней не было драгоценностей итуфель.

Для Дэймона это было в новинку. Никогда еще его собственныедействия не доставляли ему неприятностей. Его совесть тут же услужливонапомнила ему, что с точки зрения света и собственной чести его поведение былодостойно всяческого порицания.

Вот только Калли не была жертвой. Манолис пошел на все,чтобы заключить с ним сделку, толкнул дочь прямо к нему в объятия, а еще, вкачестве запасного варианта, использовал грязный шантаж. С того самого момента,как Калли в слезах убежала от него, все было сплошным притворством.