– Приезжали двое. На «труповозке». Отволокли покойника в машину и укатили. Говорю же вам, они и разбираться не станут. Засадят невинную женщину за чужое преступление, а перед начальством отчитаются, что по горячим следам преступника поймали, – твердила свое Вероника. – Да не тяните вы, видите, ее уже из дома выводят! Ох, какая же она старенькая! Сгорбилась вся, смотреть больно.

На крыльце соседской дачи показалась небольшая процессия. Аделаида Семеновна шла впереди. В руках она держала дорожную сумку. За ней следовал полицейский, не пожелавший представляться. Он потирал руки. Даже издалека было видно, как он собой доволен. Я бросилась им наперерез. Перехватить их удалось только у машины. Увидев меня, Аделаида Семеновна тихо заплакала.

– А, это вы? Я думала, вы домой поехали. А я вот на старости лет уголовницей стала, – безжизненным голосом проговорила она.

– Не говорите ерунды, – оборвала я ее и обратилась к коротышке: – На каком основании вы задержали эту женщину? У вас постановление на арест имеется? И вообще, в чем вы ее обвиняете?

– Посторонитесь, гражданочка. Не препятствуйте органам, – отодвигая меня в сторону, произнес полицейский.

– Вы по-человечески умеете общаться? – вспылила я. – Неужели так трудно ответить, в чем провинилась Аделаида Семеновна? Не думаю, что арест добропорядочной гражданки, коренной москвички, добавит вам почета в вашем родном отделении.

– А это уже не ваша забота, – с ехидцей в голосе сказал коротышка. – И, кстати, Аделаиду Семеновну никто не арестовывал. Произведено задержание. До выяснения всех обстоятельств дела. Все по закону. Имею право задержать любого сроком до сорока восьми часов. Вас на ваших курсах частных детективов этому разве не учили? Или вы занятия прогуливали?

– Так Аделаида Семеновна – подозреваемая? – переспросила я, не отвечая на ехидство коротышки.

– Послушайте, идите-ка лучше домой и не забивайте себе голову чужими проблемами, – миролюбиво ответил коротышка. – В полиции во всем разберутся. Если человек невиновен, никто его там держать не станет. По крайней мере, не дольше, чем это будет необходимо.

– Да ведь вы же и не пытались ни в чем разобраться. Не допросили свидетелей, не осмотрели место преступления. Где передвижная криминалистическая лаборатория? Где следственная бригада? Где оперативная группа, обязанная прибыть на место предполагаемого убийства? Где все это, я вас спрашиваю?

– Не шумите, гражданочка. Это вам не провинция, чтобы за каждым чихом лабораторию и оперов с места срывать. У нас здесь столица, если вы забыли. Тут на каждого опера по двадцать преступлений на сутки приходится. И что же, каждый раз целый полк полиции гонять? Так никакого бюджета не хватит, – цинично заметил коротышка.

– Ну, хоть фамилию свою вы можете назвать? – потребовала я.

– А вы, собственно, кем задержанной приходитесь? – начиная злиться, процедил сквозь зубы коротышка. – Дочь, сестра, может, мать? Нет? Тогда освободите дорогу, проезд загораживаете.

– Гвоздков его фамилия. Петр Аркадьевич Гвоздков. Старший оперуполномоченный по какому-то там округу. А повезут меня в Домодедово. Там у них для таких, как я, камеры заготовлены, – вставила свое слово Аделаида Семеновна.

– А почему в Домодедово? Почему не в Москву? – удивленно спросила я Гвоздкова.

– А потому, моя дорогая, что в Москве на всех подозреваемых места в тюрьмах не хватает. А Мячково территориально как раз к Домодедовскому округу относится. Еще вопросы будут, или мы уже поедем? Учтите, гражданочка, чем раньше мы в участок попадем, тем быстрее вашим делом займутся. И очереди своей дожидаться меньше придется.

Последние слова были обращены к Аделаиде Семеновне. Та подошла ко мне вплотную и шепотом проговорила:

– Прошу вас, Татьяна, не оставляйте меня на растерзание этому бандюге. Вытащите меня из этой передряги. Никаких денег не пожалею. Только не уезжайте.

– Не волнуйтесь, Аделаида Семеновна, я вас не оставлю. Обещаю. Только ничего не подписывайте, слышите? Ничего, – наставляла я Аделаиду Семеновну, пока она усаживалась в автомобиль Гвоздкова. – Я выясню подробности и приеду к вам. Ждите. И ничего не подписывайте. У вас адвокат есть?

– Нету у меня никого, – обреченно проговорила женщина. – Кроме вас да Егора Ивановича больше никого.

– Может, на работу сообщить? – спросила я.

– Ни в коем случае! Меня же сразу уволят, а кто я без работы? Нет, только не это, – заволновалась она.

Гвоздков уже завел двигатель и собрался трогаться.

– Все, свидание окончено. Отходите от машины, – потребовал он.

Я подчинилась. Глядя на бескровное лицо Аделаиды Семеновны, я подумала, что ей и вправду не выдержать подобного испытания. А в голове сами собой всплыли слова, совсем недавно произнесенные ею: «В тюрьму люди попадают исключительно по своей порочности». Нет. Верно высказывание «от сумы да от тюрьмы не зарекайся». И задержание Аделаиды Семеновны очередное тому подтверждение.

Машина уехала. Я повернулась, чтобы идти в дом, и только тогда увидела, что неподалеку стоит Вероника. На лице ее читалось не сочувствие чужому горю, а банальное любопытство. «А ведь совсем недавно она сама оказалась, если не в подобной, то в столь же щекотливой ситуации. Размышляет ли она сейчас об этом? Сомневаюсь», – подумала я про себя. Вероника заметила мой взгляд и принялась оправдываться, будто прочитала мои мысли:

– Не подумайте, Татьяна, мне Аделаиду Семеновну по-человечески очень даже жалко. Только вот странно все это. Мужчина-то убит на ее территории. А у мужа Аделаиды Семеновны боевой пистолет был. Вот и господин полицейский то же самое говорил. Что, если это она его, того, убила?

Я закатила глаза и прошла мимо, не удостоив ее ответом. Вероника поспешила за мной, продолжая развивать мысль:

– Ну, сами посудите. К ней в баню повадились воры. Да еще и ее любимые кусты поломали. Дорогущие, между прочим. Могли ведь нервы не выдержать?

– И она пошла в баню, прихватив с собой мужнин пистолет, так? Увидела там спящего мужика. Разбираться не стала, а просто-напросто пустила ему пулю в спину. А потом полицию вызвала. Причем пистолет на самое видное место выложила. Все логично, не так ли? – язвительно проговорила я. – А чтобы правдоподобнее все выглядело, послала в баню меня. Мол, идите, Татьяна, полюбуйтесь на дело моих рук. И это та самая Аделаида Семеновна, благосклонность которой вы так мечтали заполучить.

– Да откуда ж я могла знать, что она на подобное способна? – на полном серьезе заявила Вероника. – Я ж думала, что она абсолютно безобидная. Немного властная, но и только.

– А теперь, значит, думаете по-другому? Теперь вы считаете, что она злостная рецидивистка, готовая прикончить любого за драгоценную «Форсайтию». Так, кажется, кусты называются? – заметила я.

– Теперь я уж не знаю, что и думать, – задумчиво протянула Вероника, поднимаясь по ступеням крыльца. – Вы ужинать-то будете? Я пироги затеяла. Правда, за всей этой суматохой не знаю, успею ли напечь до вечера. Но у меня курочка готовая есть. И салатик.