У нее в голове мгновенно промелькнула сотня рейтинговых сценариев, но она от них лишь отмахнулась. Не может она начать ничего такого. Она же вообще едва способна признать, что Данте может вызывать у нее непристойные мысли!

Нет уж, это слишком. Он никогда не заставит ее первой его поцеловать.

– Что? Ты первый меня поцеловал и запутал наши отношения. Хорошо, я допускаю, что между нами действительно что-то есть и в этом нужно разобраться, но не заставляй меня руководить экспериментом.

Проведя пальцем по скуле, Данте вдруг резко запрокинул ей голову, и весь мир замер, когда она утонула в шоколадных глазах. Мир кругом исчез, и она с поразительной ясностью видела каждую черточку мужского лица. Едва заметные веснушки на носу, крошечный шрам на губе, так и не заживший после неудачного бритья в пятнадцать лет. Высокие скулы, ямочка на щеке… Она сто раз все это видела, но никогда не обращала внимания. А ведь это лицо принадлежало мужчине, которого, как ей казалось, она знала вдоль и поперек.

Как же она ошибалась…

Даже в его лице было столько всего, что ей еще только предстояло исследовать.

Например, что она почувствует, если поцелует ямочку на его щеке?

– Я не собираюсь ни к чему тебя принуждать и хочу, чтобы ты полностью отдавала отчет в собственных действиях. Сама принимала решения, переступала границы и делала выбор. Лишь так я буду уверен, что происходящее тебе действительно нравится.

Черт, как же он все-таки хорошо ее знает.

– Тогда как узнать мне, не заставлю ли я тебя делать что-то такое, что тебе не понравится?

Данте широко улыбнулся, и у нее сразу же дрогнуло сердце.

– Не переживай, я отлично представляю, во что ввязываюсь.

– Ненавижу, когда кто-то превосходит меня знанием.

А еще больше она ненавидела то, что он заставлял ее сделать первый шаг. К чему эта демонстрация собственной неотразимости?

– Это как раз легко исправить. Просто начни действовать, начни получать опыт, к тому же с кем еще ставить такие эксперименты, как не с человеком, которому полностью доверяешь? Я никогда не причиню тебе боли, и ты отлично знаешь, как много для меня значишь. Если я прав, близость лишь укрепит наши и без того хорошие отношения.

Что ж, в этом он точно прав.

– В конце концов, со мной ты можешь просто удовлетворить свое любопытство. Когда родится ребенок, у тебя еще не скоро появится подобная возможность.

– Значит, мне просто тебя поцеловать? Прямо сейчас?

– Когда будешь готова. – Он легонько погладил ее по щеке и убрал руку.

– Что? – Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он даже торопить ее не собирается.

Так, ладно, хватит с нее.

– Если ты забыл, я вообще не представляю, как целовать мужчин. Я же никогда этого не делала. Наверное, нужно найти кого-то, на ком можно потренироваться. Томасу, что ли, позвонить…

Данте мгновенно напрягся:

– Не вздумай.

Должна ли она чувствовать себя виноватой за эту маленькую провокацию? Нет. В конце концов, он сам начал игру.

– А почему бы и нет? Судя по твоим словам, это я должна целоваться, а ты собираешься просто стоять и хлопать глазами.

Может, все-таки стоит воздержаться от поцелуев и доказать, что он ошибался?

– Я предлагаю тебе самой сделать первый шаг, чтобы тебе не было страшно! – прорычал Данте. – Чего еще ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты меня поцеловал.

– Хочешь? Вот и замечательно, действуй. Если осмелишься.

Это вызов?

Резко подавшись вперед, Харпер схватила его за лацканы пиджака и привстала на цыпочки, получив мгновенный ответ. Жадно впившись в губы, Данте запустил пальцы ей в волосы, и она охотно открылась ему навстречу, вкладывая в этот поцелуй все раздражение, желание и разбушевавшиеся гормоны.

Черт, как же восхитительно! Его губы, руки, жар и напряжение, что с каждой секундой нарастали все стремительнее, грозя вот-вот разорвать ее тело… Мысли куда-то разом исчезли, и она уже больше не стремилась никому ничего доказать, а просто цеплялась за широкие плечи, отдаваясь в сильные умелые руки, что удерживали ее, не давая упасть и растечься лужицей на полу.

Не в силах насытиться, Харпер жадно впивалась в мужские губы, пока наконец ее бедра сами собой не подались вперед и не нашли железную твердь, что явно должна была быть его эрекцией. Харпер мгновенно замерла, а его пальцы неторопливо пробежались по ее спине, опускаясь все ниже, пока не сомкнулись на ягодицах, не давая ей сдвинуться с места, а губы принялись ласкать ее еще настойчивее, пока она не начала тихонько постанывать.

Не в силах выносить сводящего с ума блаженства, Харпер резко высвободилась из удерживающих ее рук и, пошатнувшись, едва устояла на ногах.

– Извини, я не могу.

Эксперимент завершился полным провалом. Потому что теперь она не могла даже сделать вид, что поцелуи ее совсем не интересуют.

Но она же не знала, что он заставит ее испытать… И что станет трогать в тех местах, где ее еще никто никогда не трогал…

Окончательно смутившись, Харпер зажмурилась. И как ей только в голову могло прийти, что когда-нибудь они сумеют вновь нормально общаться, а случившееся останется лишь забавным эпизодом дружеских отношений?

– Эй. – Теплая рука Данте оказалась у нее на плече, успокаивая и утешая. – Это я виноват, что не удержался и поторопил. Это я должен просить прощения.

– Я сама сделала выбор. Ты всего лишь умело сыграл на моей склонности экспериментировать.

– Ты серьезно не понимаешь, что со мной творишь? Я уговорил себя поцеловать, потому что ты сводишь меня с ума, и я готов на все, чтобы тебя заполучить.

«Секс. Он говорит о сексе».

Харпер с трудом заставила себя вдохнуть. Если такое с ней сотворил обычный поцелуй, что же будет, если они… зайдут дальше? Дурацкие гормоны…

– Нет. – Она покачала головой. – Я не хочу, мне… не понравилось.

Поправив очки, Данте слегка склонил голову к плечу.

– Не ври мне. Если боишься, так и скажи, это нормально.

– Не нормально.

И она не боится. Точнее, боится, что, если они пройдут по этой дороге, их дружба утонет в бесконечном океане неловкости и натворит такого, что потом Харпер не сможет спокойно смотреть ему в глаза, не думая о том, как его руки ее ласкали. А больше всего боится того, с какой легкостью ему удается выключать ее мозг. Тот самый мозг, на который она всегда полагалась.

Охватив ладонями ее лицо, Данте заставил ее на себя посмотреть.

– Я понимаю, что тебе все это непривычно и ты нервничаешь. Я больше не стану на тебя давить, но знай, что, если тебе захочется меня поцеловать, я всегда буду этому рад. А еще больше обрадуюсь, если ты надумаешь меня раздеть. Но если нет, что ж, значит, ничего не будет. Только не притворяйся, что между нами ничего нет, так ты точно убьешь нашу дружбу.