–Как твой сосед? Надеюсь, я ещё буду рад его видеть,– поинтересовался Данк, и я вернула свой взгляд к нему.

“Рад тебя видеть”,– слова, с недавних пор негласно означающие в нашем Кантоне: “Рад, что ты всё ещё жив”. Мы все были рады видеть друг друга, хотя настоящей радости при этом и не испытывали.

–Он просил тебе передать, что тоже будет рад тебя видеть,– с этими словами я расстегнула кофту и вытащила из-за пазухи двухсотмиллимитровый бутыль из мутного стекла.

Мы все старались не выходить из дома без острой надобности, так что делали вылазки только по особым случаям, когда, например, заканчивалась еда, или в дни, когда можно было получить у здания ликториата свой жалкий паёк. У нашего соседа-самогонщика два месяца назад родился ребёнок, девочка, и с того времени он вообще не выходит за порог своего дома из соображений безопасности: кроме него у его жены и ребёнка больше никого нет, а ликторы сейчас зверствуют и могут пристрелить посреди улицы за одну лишь неправильную походку, так что парень благоразумно избегает всяческих рисков. Поэтому вылазки для них предпринимаем мы с Эльфриком. Не совсем бесплатно, конечно.

Раз в неделю мы с Эльфриком занимаемся плановым обменом: выходим в город вдвоём или по одному. Прежде мы меняли сахар и соль на продукты, со стороны же соседей в обмен шёл самогон. Сейчас наш товар иссяк, соседский же товар всё ещё был в ходу. За один поход в город самогонщик предоставлял нам триста миллилитров своего пойла, но его мы тратили сразу же в городе, так что запасов самогона у нас на данный момент тоже не было.

–У меня сто грамм соли,– высыпала из бумажного пакета в жестяную чашу, стоящую на настольных весах, свой товар я.

–Ровно сто,– утвердительно кивнул Данк.

–Три буханки хлеба,– уверенно врезалась взглядом в булочника я.

Соль сейчас на вес золота – её нигде не достанешь. Если прежде сто грамм соли могли стоить половину буханки, сейчас, по прошествии двух месяцев и трех недель блокады Кантона, они обходились булочнику в целых три буханки. Принеси я эти сто грамм на следующей неделе, они бы могли стоить уже три с половиной или даже все четыре буханки хлеба, но до следующей недели тянуть было невозможно – мы уже сейчас начинали на стену лезть от голода, так что к следующей неделе я придумаю что-нибудь другое. Обворую ликторский склад, например, что, по нынешнему положению вещей, сделать нереально, только если не подстрелить человек пять из ночной охраны. Нет, убивать я никого не планирую, у меня другой план, который, впрочем, не сработает без поддержки Эльфрика, так что, может быть уже сегодня, мне стоит начать с ним обсуждение наших дальнейших действий.

–Ровно три,– согласно кивнул Данк и потянулся к стойке с хлебом, которая уже была практически опустошена: ликторы скупали продукцию его лавки с утра пораньше.

–Почему на улицах так много народа?– я больше не могла не замечать прогрессивно увеличивающийся поток людей, стекающийся со стороны бараков в сторону центра.

–Не знаю,– поджал губы Данк.– Может быть состав из Кар-Хара пришёл?

Сарказм в голосе собеседника заставил меня криво ухмыльнуться, но уже в следующую секунду я едва не оглохла от металлического звона в ушах. Прикрыв уши ладонями, я пригнулась и, морщась от неприятного звука, перевела взгляд на граммофон, висящий на столбе слева от меня через дорогу. Из него посыпались хрипы и шипение, и лишь спустя секунд десять раздались членоразборчивые слова, каркающие, словно принадлежали не человеку, а дряхлому ворону: “Всем жителям Кантона-А немедленно собраться на площади! Повторяем: всем жителям Кантона-А немедленно явиться на площадь!”.

Эльфрик!..

Забыв об оставленной на весах соли, я резко развернулась и уже хотела бежать вниз по улице, в сторону дома, как вдруг едва не врезалась в ликтора, подозрительно находящегося во всеоружии и в полном обмундировании.

–В центр! Все в центр!..– он хотел толкнуть меня в плечо, но я вовремя попятилась назад, увидев, как за его спиной из домов и лавок другие ликторы выдергивают людей и толчками направляют человеческий поток в сторону центра.

Продолжая пятиться вверх по улице, несколько секунд я наблюдала за тем, как ликтор едва не разбивает окно лавки Данка, требуя от него выхода на улицу, как Данк выходит вместе со своей внучкой на руках, как отходит в сторону, позволяя ликторам беспрепятственно войти в лавку, чтобы те могли обыскать её на наличие других жильцов.

Наши с булочником взгляды встретились на одно короткое мгновение, в которое он прижал к себе внучку с ещё большей силой. Плакали мои сто грамм соли.

Резко развернувшись, я направилась к ближайшему перекрестку вверх по улице, надеясь оттуда протиснуться по узким переулкам вниз, но там всё уже было перекрыто – людей, как стадо овец, сгоняли в одно место. Это не к добру.

Около минуты я ещё думала над тем, как мне протолкнуться в нужном направлении. Я уже почти была уверена в том, что смогу подняться по стене барахольной лавки, воспользовавшись торчащими из неё балками для сушки выкрашенных тканей, чтобы после по крышам пройти хотя бы один квартал, в конце которого я бы просто спрыгнула обратно на брусчатку, как вдруг меня осенила мысль о том, что Эльфрика с девочками может не быть дома – их, скорее всего, прямо сейчас тоже гонят на площадь.

Резко развернувшись вокруг своей оси, я начала с отчаянием осматриваться по сторонам. Вокруг меня были сплошные мужчины, среди которых то тут, то там мелькали редкие, испуганные и тощие женские фигурки в оборванных лохмотьях, с не менее испуганными детьми на руках.

Вдруг какой-то мужчина за моей спиной во всё горло выкрикнул женское имя: “Эсмеральда!!!”,– именно с этого момента и началось настоящее месиво. В ответ на надрывный мужской зов в толпе поднялась раздирающая воздух какофония из голосов и все вдруг резко ринулась куда-то вперёд. В основном все выкрикивали имена: люди искали близких – они обезумели от страха перед возможностью потерять и быть потерянными. Меня тут же подхватил и понёс по направлению к центру общий поток. Какой-то годовалый ребёнок, сидящий на руках у визжащей от страха женщины, вдруг вцепился в мои волосы и едва не вырвал клочок с корнем, благо его железную хватку оборвал пронесшийся между нами мужчина в форме складского охранника. Имя Эсмеральда то и дело повторялось где-то у меня за спиной, но когда искомая женщина наконец откликнулась ищущему, это буквально укололо меня, произвело на меня больший психологический эффект, чем вся эта давка и утаскивающая меня в неизвестном направлении толпа испуганных людей. Я закричала сначала недостаточно громко, но уже спустя несколько секунд во всё горло выкрикивала имена: “Эльфрик!!! Дельфина!!! Олуэн!!! Эльфрик!!!”. Когда женщина, толкающаяся рядом со мной, вдруг выхватила откуда-то сбоку подростка, кричащего имя Кит, я и вовсе обезумела от осознания реальности возможности нахождения нужного человека в этом бурном потоке человеческих душ, но мои же эмоции вдруг совершенно неожиданно заставили меня заткнуться. Вместо того, чтобы кричать, я заставила себя сосредоточиться и постараться услышать своё имя, но слышала только женские вопли, мужскую брань и десятки неизвестных мне имён.