слова в речь Соловья.

Следующий эпизод в рукописных пересказах былины о Соловье-разбойнике — сцена в подворье Соловья.

В девяти «себежских» вариантах, сохранивших эту сцену, она передана так. Под селами Кутузовыми увидели Илью сыновья Соловья-разбойника. Их двенадцать, в одном тексте — два. Им кажется сперва, что отец везет у стремени мужика, но старший сын («большой») говорит, что, наоборот, мужик везет у стремени их отца. В двух вариантах спор идет между «большим» сыном и «меньшим», и последний говорит правильно. Сыновья бросаются за оружием, но Соловей останавливает их, говоря, чтобы они не дразнили доброго молодца, а звали его угоститься. Однако Илья Муромец проезжает мимо.

В устной традиции больше вариантов, в которых фигурируют дочери, но и варианты с сыновьями нередки. Есть тексты, где указано число сыновей (девять), но чаще оно не указано. Сыновья хотят биться с Ильей, бросаются на него с рогатинами, хватаются за шалыги (т. е. плети); они изображены богатырями:

Во яростях да во великиих

В пятьсот пуд палку под облак мечут.

(Киреевский, I, стр. 80).

Их останавливает Соловей, иногда его жена. Часто встречается та формула обращения к сыновьям или зятьям, которая повторяется в рукописных текстах: «Не дразните (или «не сердите») удала добра молодца» (например: Рыбников, II, № 139; Григорьев, III, № 89). Предлагается так же, как и в рукописных вариантах, позвать его «хлеба-соли покушати» (Григорьев, III, № 89; Конашков, № 1, и др.).

Сцена эта разрабатывается в устных записях в полном соответствии с тем, что мы находим в рукописных пересказах, и народно-поэтическая основа этого эпизода в рукописных текстах не вызывает никаких сомнений.

Приезд богатыря в Киев и сцена в палатах князя Владимира изображены в «себежских» вариантах так. Вначале подчеркивается спешка богатыря: подъехав к Киеву, он перескакивает каменную стену и едет на двор князя, «не обсылаючи и шапки не снимаючи»; оставив коня с привязанным Соловьем во дворе, богатырь входит в палаты, здесь он бьет челом князю и княгине и кланяется на все четыре стороны, затем отвечает на вопрос князя, кто он и откуда приехал. Слова его о том, что он выехал из Мурома, отслушав воскресную заутреню, вызывают недоверие князя, и он говорит о своих гонцах, которые в самом лучшем случае проделывают путь из Киева в Муром не менее чем в месяц. Илья Муромец сообщает еще о двух задержках («помешках», «при́тчинах»), которые случились в пути: под Себежем и на реке Смородине. Князь Владимир «в оконце», «в оконечку хрустальную», «в оконичко стекольчатое» велит Соловью-разбойнику засвистать. Соловей отказывается: «Не твои, сударь, я холоп и не слушаю тебя, а слушаю я своего государя, силнаго богатыря Илью Муромца». Илья велит свистать. От свиста ломаются скамьи, в некоторых вариантах «кресла», потрясаются своды палат, богатыри или «князи и бояре» падают на землю. В одном варианте (наст. изд., № 13) говорится, что насилу устоял только сам Владимир. Князь Владимир радуется победе Ильи над Соловьем, принимает богатыря к себе на службу, обещая щедрые награды: «Тебе у меня, Илья Муромец, будет казна не запечатана, и кони не заперты, и погребы не замкнуты».

Такова композиция этой заключительной части, общая для всех «себежских» текстов. Характерная их черта — о судьбе Соловья-разбойника не говорится ничего.

Применение к Илье Муромцу в разработке сюжета о Соловье-разбойнике широко распространенного эпического мотива — поспешного проезда или прохода богатыря — имеется и в некоторых устных вариантах:

Не воротам ехал, приворотнями,

Прямо чрез стены городовыя.

(Рыбников, II, стр. 297).

У дверей не спрашиват приверетников,

У ворот приворотников,

Едет прямо через стену городовую,

Через ту башню наугольную.

(Ончуков, стр. 86).

Сам у ворот не спрашивал приворотников,

У дверей не спрашивал придверников.

(Парилова — Соймонов, стр. 385).

Как и в рукописных текстах, Илья Муромец оставляет Соловья на дворе, обычно привязанным у стремени. Но иногда Соловей оставлен стеречь коня:

И поставил он добра коня

Середи двора княженецкаго,

Не привязана и не приказана,

А велел стеречь Соловью вору Рахматову.

(Рыбников, I, стр. 351).

Повторение в рассказе Ильи Муромца того, что случилось с ним по дороге (как это мы видим в «себежских» вариантах), тоже обычно в устных записях. Встречается и само выражение Ильи: случились с ним «помешки великия»:

А было путем-дорогою,

Было три помешки великия.

Первая помешка: приехал во город во Бекетовец,

И наехала проклята погана литва

......................

Вторая помешка: приехал к расстаночкам.

(Рыбников, II, стр. 87—89; см. еще: Рыбников, I, стр. 348).

Следует рассказ о Соловье-разбойнике.

Недоверие князя Владимира к рассказу Ильи Муромца и обвинение во лжи проходит через всю устную традицию, являясь, очевидно, исконным мотивом былины, так как на нем основан эффект заключительной сцены. Вспомним замечательное выражение этого мотива в варианте Трофима Рябинина:

Говорил ёму Владымир таковы слова:

«Ай же мужичищо-деревенщина,

Во глазах мужик да подлыгаешься,

Во глазах мужик да насмехаешься!»

(Гильфердинг, II, стр. 15).

Встречается также и изображение князя Владимира, высматривающего Соловья через «оконенку». Например:

Скрыл оконенку стеклянную,

Посмотрел на улицу на широку.

(Гуляев, стр. 59).

Отказ Соловья-разбойника свистеть по приказу князя Владимира очень известен в устной традиции, где обычно он встречается в формулах: «Не твое сегодня ем да кушаю, Не хочу тебя теперь я слушаться», «Не ты меня полонил, Не тебя хочу я слушати». Или:

«Я сегодня не у вас ведь обедаю,

Не вас я хочу и слушати,

А обедаю у стараго казака Ильи Муромца,

И его хочу я слушати».

(Рыбников, I, стр. 21).

Изображение пагубных последствий свиста Соловья имеет в устной традиции многообразную разработку, некоторые из картин содержат детали, близкие к тем, которые находятся в «себежских» текстах:

Сняло у палат верх по оконички,

Разломало все связи железныя,

Попадали все сильны могу́чи бога́тыри,

Упали все знатны князи-бо́яря,

Один устоял Илья Муромец.

(Киреевский, I, стр. 38—39).

Князи и бо́яра

И сильные могучие богатыри

С ног попадали,

Круты крыши