Я отвечаю не сразу.

Мы дрались за каждый кусок пищи, и все это время ее было гораздо больше. Почему Уэлч решила, что она вправе скрывать от нас правду?

И все-таки на кону моя жизнь. Уэлч убьет меня не поморщившись и будет спать так же крепко, как раньше. Спустя полтора года жизни с токс мы все научились делать то, что должны. И, раз уж на то пошло, я не могу притворяться, что мне неважно, что выбрали меня. Меня, а не Риз.

— Ну так что, Гетти?

В чем бы ни заключалась проблема — а я не сомневаюсь в том, что она есть, — сейчас я сделать ничего не могу. Я расправляю плечи и смотрю Уэлч в глаза. Я не умею лгать, как Байетт, но могу попытаться.

— Да, — говорю я. — Вы правы.

Уэлч сжимает мне плечо, и на ее лице появляется широкая искренняя улыбка.

— Я знала, что мы сделали правильный выбор.

— Молодчина, — говорит Джулия, а Карсон бросается вперед и чмокает меня в щеку обветренными губами. От неожиданности я отшатываюсь: Карсон ледяная на ощупь, а ее губы холоднее зимнего воздуха.

— Как хорошо, что ты с нами, — говорит она. Они улыбаются с облегчением, как будто уже готовы были возвращаться домой без меня.

Не сомневаюсь, так оно и есть.

Уэлч обнимает меня за плечи.

— Разумеется, мы не рассказываем об этом девочкам, — говорит она, подталкивая меня к ящикам, — но директрису мы тоже стараемся не тревожить такими вещами.

— Не тревожить? — Я не могу сдержать удивления. Все это очень странно, но самое странное то, что Уэлч и директриса могут что-то друг от друга скрывать.

— У нее и без того много забот. Зачем грузить ее такими подробностями? — Уэлч улыбается. — Проще решить этот вопрос самим. Ты ведь знаешь, как она любит всё контролировать.

— Конечно, — говорю я, потому что это звучит как безопасный ответ, а она выразилась предельно ясно: она готова на все, лишь бы сохранить секрет.

— Отлично. — Она отходит от меня. — Приступим. Тебе нужно это осмыслить, так что предлагаю тебе сперва просто понаблюдать. Постепенно ты втянешься.

Карсон начинает передавать мешки Джулии; та развязывает тесемки и вываливает на землю содержимое.

Овощи, фрукты, даже пачка бекона — все упаковано, словно прямиком из супермаркета. Но когда я вглядываюсь повнимательнее, то вижу, что некоторые ящики уже открывали, некоторые пакеты вскрыты и заклеены скотчем с гербом Кэмп-Нэша: компас, глобус и лента с мелким текстом, который невозможно разобрать.

Уэлч поднимает пакет моркови, подносит его к носу, и в животе у меня бурчит.

— Не пойдет, — говорит она и кидает его в океан. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы нырнуть за ним следом.

За морковью отправляются бекон, пакет винограда и бушель [2] болгарского перца. Два мешка стремительно пустеют, а на волнах вокруг причала покачивается все больше еды.

— Вот вы где, — бормочет Уэлч. Она добралась до третьего мешка — в нем лежат бутылки воды со знакомыми этикетками. Только эту воду мы и пьем; у школы есть колодец, но после прихода токс флот запретил им пользоваться — мол, вода может быть заражена.

Карсон начинает пересчитывать бутылки с водой. Джулия, устроившись рядом, сортирует в две горки спички и мыло. Из ее мешка выглядывают бутылки шампуня — бледного, перламутрового, никому не нужного шампуня.

На сортировку уходит довольно много времени, но вот наконец опустошают мешки и упаковывают все, что хотят сохранить; еда, оставшаяся в оригинальной упаковке, крекеры, вяленое мясо и даже пакет бейглов, твердых, как камень.

После этого Джулия с помощью ножа вскрывает первый ящик. Ветер подхватывает бумажную стружку, и она разлетается по поверхности воды, как пепел.

Ящиков четыре штуки. В одном — аптечки, пакеты для биологически опасных материалов, маски, которые обычно носят врачи; примерно половину мы выбрасываем, остальное забираем с собой. Второй ящик до краев заполнен патронами, а в третьем лежат два пистолета, аккуратно упакованных в поролон. Уэлч забирает оружие и прячет в сумку, а коробки с патронами раздает нам.

Наконец мы открываем последний ящик. Он почти полностью набит бумагой и соломой, но в самом центре лежит плитка шоколада — настоящего, темного, качественного шоколада. Сгрудившись вокруг Уэлч, мы наблюдаем, как она вынимает шоколад из ящика.

— Это… — начинаю я, но замолкаю, потому что Уэлч разрывает фольгу, и я чувствую запах — я забыла, какой он, забыла, как его сладость виноградной лозой вплетается в воздух, и, не успев сообразить, что делаю, я протягиваю руку.

Карсон смеется.

— Погоди, тебе тоже достанется.

— Его уже присылали раньше? — спрашиваю я, и Джулия кивает. Я знаю, что должна злиться. Но меня хватает только на зависть.

Уэлч отламывает от плитки первые два квадратика, и это лучший звук на свете — густой, настоящий, почти физически ощутимый.

— Каждый раз присылают.

— Не каждый, — поправляет Уэлч. Вторые два квадратика отправляются Джулии. — Но довольно часто.

Наконец очередь доходит до меня; шоколад уже начал таять в руке, и я сую его в рот так поспешно, что могу подавиться, но какая разница, честное слово, какая разница, когда это так вкусно.

Когда с шоколадом покончено — на это уходит какое-то время, потому что я продолжаю облизывать пальцы, чтобы ничего не упустить, — мы взваливаем мешки на плечи и возвращаемся на дорогу. Поддон пуст. Ящики Уэлч тоже сбросила в воду; когда я спросила ее зачем, она ответила, что, если что-то оставить, в следующий раз пришлют меньше. Мы не оставляем на причале ничего, хотя забрали от силы треть.

Я понимаю, что назад мы идем той же дорогой, но чем дальше мы отходим от причала, тем сильнее она отличается от того, что я видела раньше. Может, дело в освещении, которое теперь приобрело желтоватый оттенок, а может, в чем-то еще. Чайки поднялись в небо и кружат у нас над головами, разрезая воздух пронзительными криками. Я натягиваю шапку пониже, когда Уэлч останавливается так внезапно, что Карсон врезается в нее.

— Простите, — говорит она, но Уэлч не слушает.

— Что такое? — спрашивает Джулия.

Уэлч разворачивается к нам, в уголках ее рта появляется складка.

— Что-то приближается, — говорит она. Чайки затихли, и нас окружает хрупкая тишина. — Разделимся на пары. На дорогу не выходите. Встречаемся у ворот. Гетти, ты идешь со мной.

Джулия и Карсон обмениваются взглядами и ныряют в заросли, и вскоре красные пятна исчезают из поля зрения.

Уэлч уводит нас прочь от дороги. Мы идем быстрым шагом, петляя между сосен, и их кора цепляется за одежду. Я оглядываюсь через плечо — сумрак сгущается, и с каждым звуком мне мерещится, что совсем рядом крадется какое-то животное. Мы продолжаем углубляться в лес, и мешок начинает выскальзывать из потных ладоней.