котором я когда-либо сидела, и позволяю себе наслаждаться тем, как большие загорелые руки Нико, покрытые чернилами, управляют рулём.

К моменту прибытия в Инвернесс у меня, кажется, появился клинически диагностируемый фетиш на мужские руки.

— Спасибо, что подвёз, Нико, — вежливо говорю я, когда он заезжает на парковку в центре города.

— Поблагодари меня как следует, — отвечает он.

О, Боже, этот мужчина. Тем не менее, я делаю это, и в каком-то странном, больном смысле мне это нравится.

— Спасибо, Нико, — вздыхаю я. Я говорю это так, как будто он только что заставил меня кончить. Своими грубыми, мозолистыми пальцами.

Он поворачивается ко мне, и его большой палец проводит по моей челюсти. Я всё ещё напряжена и немного боюсь. Не потому, что он собирается что-то сделать со мной здесь, в центре города. Нет, я боюсь чего-то гораздо худшего.

Мне кажется, я хочу, чтобы он что-то сделал со мной в центре этого города. Этот мужчина, этот ненавистный, грубый мужчина — тот, кого я хочу так сильно, что мне становится больно. Это путешествие было плохой идеей. Его запах, его большое тело, линии его поистине прекрасного профиля — всё это слишком.

— Ты так красиво говоришь «пожалуйста» и «спасибо», — его большой палец проводит по самой кромке моей нижней губы, а затем он опускает руку на колени. — Удачной встречи. Ты собираешься наложить запретительный ордер на меня и моих людей, чтобы мы не могли прикасаться к твоим семейным сокровищам? — он смеётся.

Я сужаю глаза.

— Не подавай мне идей.

Выйдя из машины на трясущихся ногах, я стараюсь держать голову высоко, пока иду прочь. Я чувствую его взгляд на себе всё время, пока, наконец, не сворачиваю за угол.

Глава 5

Синди

Я не буду плакать в этой комнате, где нудный адвокат доброжелательно смотрит на меня поверх оправы своих очков.

— Как я уже сказал, бороться с этим можно, но для этого нужны деньги. Много денег. Это не то дело, за которое большинство адвокатов возьмутся без оплаты. Это не медицинская халатность, например. Даже если вы найдёте кого-то, кто проконсультирует вас бесплатно, он, скорее всего, окажется не самым лучшим. Более того, если вы найдёте деньги на борьбу с этим, она будет очень некрасивой. Вместо этого вы можете дождаться совершеннолетия, предусмотренного завещанием, и унаследовать всё это.

Если я проживу так долго. Если доживу. Однако, если я буду говорить об этом вслух, то прослыву параноиком, а меньше всего мне хотелось бы, чтобы Иветта имела возможность заявить, что я сумасшедшая. Она так и сделает. Эта женщина использует любые низкие средства.

Вместо этого мне просто придётся быть начеку. Но ещё и Нико вставляет палки в колёса. Было достаточно плохо, когда мне приходилось защищаться от социопатических наклонностей Иветты, от нарциссических издевательств Айрис. Теперь к этому уравнению нужно добавить Нико.

Если ситуация станет по-настоящему опасной, на чью сторону он встанет? Станет ли он вообще на чью-либо сторону или будет сидеть и с удовольствием наблюдать за игрой?

Со всех сторон меня окружают люди с холодными, жёсткими сердцами, а я слишком деликатна. И всегда была такой.

Вздохнув, я киваю и встаю.

— Спасибо за ваше время, — я пожимаю руку г-ну Брауну из компании «Браун, Уиллис и Смайт» и покидаю его кабинет в расстроенных чувствах.

Не желая пока отправляться домой, я иду в сторону главного торгового района. В некоторые дни там бывает неплохой рынок, и я могу попробовать найти какую-нибудь еду, чтобы поднять себе настроение и вызвать желание поесть. В большинстве случаев я перекусываю, вместо того, чтобы полноценно питаться.

— О Боже, Синди?

Я оборачиваюсь на знакомый голос, и улыбка расплывается по моему лицу.

— Кэрол?

Передо мной сияет светловолосая гламурная женщина.

— Моя дорогая девочка. Я собиралась позвонить тебе завтра. Я вернулась в страну на несколько дней.

Кэрол Мэллори — моя крёстная мать, богатая вдова, живущая в жарком, гламурном средиземноморском местечке и имеющая череду молодых любовников. Сейчас ей, наверное, за шестьдесят, но выглядит она по крайней мере на десяток лет моложе.

Я не видела её очень давно. Она очень любила маму, но с моим отцом они никогда не встречались. Он не одобрял её, как он выражался, «галдящие» похождения.

Слёзы наполняют мои глаза при виде приветливого лица. Она смотрит на меня, и по мере того, как она вглядывается в меня, её улыбка исчезает.

— Моя дорогая девочка, что с тобой? Ты выглядишь очень плохо. Ты всё ещё убита горем? Наверное, да. В конце концов, прошло не так уж много времени, не так ли? Я чувствую себя ужасно, и я бы навестила тебя раньше, но у меня сложная ситуация, которую я пытаюсь разрешить.

— Что случилось? Ты в порядке?

Она кивает и тихонько смеётся.

— Я всегда в порядке, моя дорогая. Это, конечно, мужчина. Тот, кто оказался настоящим гнильцом и пытается отнять у меня всё, что у меня есть. Я уже давно участвую в битве умов и воли. Именно поэтому я здесь. Я ходила к адвокату, но дело в том, что этот человек поселился в моем доме на юге Франции, и я не могу его выселить.

Она заключает меня в крепкие объятия, и знакомый аромат Диор, которым она всегда пользуется, окружает меня, как одеяло. Отстранившись, она оглядывает меня с ног до головы.

— Синди, ты просто худышка. Я приглашаю тебя на обед, и мы поговорим.

Она переплетает свою руку с моей и, даже не спрашивая, ведёт меня по улице к тому месту, которое она приметила.

Многие люди не любят Кэрол. Они считают её властной, слишком шикарной, слишком громкой, просто слишком, а вот мама её любила. Она говорила, что, если не наезжать на неё, под надменной внешностью Кэрол скрывается золотое сердце. Но стоило её расстроить, и она, как львица, защищается.

Я оказываюсь за столиком в шикарном баре, и через несколько минут к нам спешит официант с шампанским в ведёрке и двумя бокалами.

— Как ты это сделала? — спрашиваю я её с трепетом.

У неё всегда была такая манера, когда всё делается для неё гладко и без лишних вопросов.

— Я просто сказала бармену: «Шампанское, дорогой», когда мы вошли. Никакой магии, — она улыбается, наливая бокал мне, потом себе. — Пей. Мы поедим через некоторое время, но сначала — ты неважно выглядишь, моя дорогая.

— Я в порядке, — лгу я, говоря сквозь зубы.

— О нет, не в порядке. Я вижу, что ты и отдалённо не в порядке.