— Твоя крёстная, да?

Я киваю, глядя на него снизу-вверх, не в силах вырваться из глубокого океанского блюза, удерживающего меня заложницей.

— Я всё-таки присоединюсь к вам. Сообщите мне, во сколько.

Затем он ухмыляется мне и выходит из комнаты. Я сразу понимаю, что он собирается присоединиться к нам только потому, что прочитал мою реакцию и знает, что я не хочу, чтобы он там был.

Боже, какой же он ублюдок.

— Интересно, что я могу приготовить, — размышляю я.

— Ты, и готовить? — в комнату вплывает Айрис, от каждого её шага исходит запах превосходства и горечи. — Ты хочешь отправить нас всех в больницу? — она поднимает одну идеальную бровь. — Ты не очень хорошо готовишь, правда, милая? — Её звонкий смех — сплошная лёгкость и притворное умиление.

Айрис почти ничего не говорит мне, если только не хочет меня опустить. Её слова — это отравленные дротики, замаскированные под маленькие шутки, замечания или наблюдения.

— Мамочка, пожалуйста, попроси этих людей вести себя потише. У меня болит голова, и я не могу ясно мыслить из-за их шума и криков. Они здесь просто невыносимы.

— Я думала, тебе нравится? — говорю я, сразу же жалея, что вступила с ней в разговор.

Эта женщина — чёрная дыра гнева и горечи, и никто не может сравниться с глубиной ненависти, которую она несёт в себе.

— Что это значит? Я никогда не говорила, что мне нравится это, — она протискивается мимо меня.

Обычно я оставляю это без внимания, но в данном случае я отвечаю.

— Тебе нравилась идея всех этих… как ты их называешь? Горячие мужчины? Да, всех этих горячих мужчин в доме.

Айрис поворачивается ко мне, на её лице написано потрясение.

— Уверяю, я этого не говорила.

Я колеблюсь. Она безусловно говорила, но она говорит так уверенно.

— Я бы вспомнила, если бы это было так.

Я пристально смотрю на Айрис.

— Ты действительно это сказала. На кухне. Я была здесь, и Дейзи тоже.

— Нет, ты ошибаешься. Мне неприятно, что они здесь, и я бы так не сказала. Дейзи могла бы, но не я.

Она сумасшедшая или просто холодная лгунья? Но зачем лгать о чём-то столь несущественном?

Покачав головой, я оставляю её и её мать наедине и отправляюсь в своё убежище. В свою комнату.

Я открываю дверь и взвизгиваю.

На моей кровати, развалившись, как будто это его право, лежит Нико. Он читает книгу, которую я оставила открытой ранее. «Доводы рассудка». Мой любимый роман Остин.

— Я пытался это читать, но мне показалось, что они в десяти абзацах говорят то, что в те времена можно было сказать одним предложением. Интересный у тебя выбор, однако.

Я хмурюсь.

— Почему?

— Это всё о простой женщине, которая обнаруживает, что любовь проходит мимо неё, а её отец и сестра отрекаются от неё, или что-то в этом роде? Я пропускал немного. Все это часть «бедная я». А вот тебе подходит. Бедная маленькая Синди видит себя в угнетённой Энн Эллиот.

Я забираю у него книгу.

— Во-первых, твоё краткое изложение сюжета не соответствует действительности. Во-вторых, это совсем не «бедная я», что, в общем-то, понятно, потому что Энн Эллиот — боец, и, в-третьих — я не простая.

Не знаю, почему я говорю последнее. В большинстве случаев я чувствую себя простовато, но Нико меня раздражает, и, похоже, это тот день, когда я в настроении постоять за себя.

— Ну разве это не интересно? — он встаёт и идёт ко мне, не останавливаясь, пока я не упираюсь спиной в дверь. — Ты не простая, я согласен. Ни в малейшей степени. Но у меня всегда складывалось впечатление, что ты считаешь себя таковой. Может быть, у тебя всё-таки есть представление о своей самооценке? Но если это так, то почему ты не отстаиваешь себя и не борешься за то, что тебе принадлежит?

Я толкаю его, чувствуя себя в ловушке из-за его нависшей близости, но он не двигается.

— Не всегда так просто бороться. Иногда ты оказываешься в ловушке, и нет возможности сделать хороший ход.

Нико поднимает мой подбородок, мозолистые пальцы проводят по коже.

— Сражаться всегда просто, tesoro.8

Его пальцы поглаживают мой подбородок и касаются шеи, а затем он обхватывает рукой моё горло, нежно, как будто мы любовники. Он наклоняется ближе.

— Ты должна бороться. Бороться с ними. Бороться со мной. Ты будешь славной, если сделаешь это

— Мне не нужно с тобой бороться, — говорю я, дрожа от его близости и прикосновений. — Ты не сделал мне ничего особенного, кроме того, что испортил мебель.

— Пока.

Эти слова — угроза и обещание, и они заставляют меня дрожать.

Потом он уходит, оставляя меня с учащённым дыханием и бьющимся сильнее сердцем, и за ним тянется аромат мускуса, сосны и солёного, терпкого океанского воздуха.

Глава 6

Синди

Наступает вечер следующего дня, и вместе с ним прибывает Кэрол. Она приезжает на такси и входит в нашу прихожую в туфлях на высоком каблуке, неся в руках крошечный багажный чемоданчик со знаменитой монограммой в виде геральдической лилии.

— Дорогая! — восклицает она, будто мы не виделись накануне. — Обними меня, моя великолепная девочка.

Сегодня вечером я постаралась. Кэрол — гламурная дама, и всегда заставляет меня чувствовать, что я сама должна быть более хорошо одета, даже если она никогда не говорит мне ничего подобного. Папе она не нравилась, потому что он считал, что она плохо влияет на маму. Обычно мама жила в твиде, но, когда приезжала Кэрол, она надевала свои праздничные вещи, которые отец считал ненужными.

Сегодня прохладно, а зимой в доме никогда не бывает тепло, поэтому я надела красное кашемировое платье и сапоги на небольшом каблуке. На шее — золотой чокер, а в ушах — золотые серьги в виде крыльев ангела. Мама купила их для меня, поэтому они драгоценны.

Айрис и Иветта стоят в дверях официальной гостиной и смотрят на Кэрол, как на богиню. Это так странно. Я видела только их пренебрежительное отношение к людям.

— О, на тебе ангельские крылья. — Кэрол ласково прикасается к моему уху. — Ты выглядишь просто великолепно.

Айрис смотрит на мои уши, прочищает горло и направляет свой взгляд на Кэрол. Кэрол поворачивается к обеим женщинам и одаривает их своей запатентованной очаровательной улыбкой, но я знаю, что это не её настоящая, ласковая тёплая улыбка. Это улыбка для папарацци. Та, которую она использует на мероприятиях и во время фотосъёмки.

— Я — Иветта, мачеха Синди, а это —