не рискуя вступать в конфликт с западными союзниками, и в итоге согласились на компромисс. В январе 1947 года резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН спорная территория была объявлена Свободной территорией Триест и разделена на зону А - с Триестом под британским и американским военным командованием и зону Б под югославским управлением. В октябре 1954 года по Лондонскому меморандуму зона А была передана Италии, а зона Б - Югославии.

Советизация Восточной и Центральной Европы

Хотя споры по этому вопросу ведутся с конца 1940-х годов, мы можем утверждать, что советизация Восточной Центральной Европы не была ни причиной, ни следствием зарождающейся холодной войны. Западные союзники, как уже говорилось в предыдущем разделе, с самого начала молчаливо согласились с советским завоеванием Восточной Центральной Европы, хотя они, конечно, надеялись, что Сталин не будет пытаться советизировать регион "в одночасье", как он это сделал с прибалтийскими странами, а довольствуется гарантиями безопасности в виде своего рода финляндизации региона. Но им оставалось только надеяться, поскольку у них не было эффективных средств влияния на события в Восточно-Центральной Европе, если бы они не хотели развязать войну с Советским Союзом, что ни в коей мере не отвечало их интересам. Сталинская команда рассматривала этот регион как имеющий первостепенное стратегическое значение, и теперь мы знаем, что она была готова вступить в войну, чтобы удержать его.

Поскольку мы до сих пор практически ничего не знаем о конкретных планах Сталина относительно будущего региона, эксперты пытаются реконструировать их по планам Майского и Литвинова, обычно делая вывод, что в этих материалах не видно никаких краткосрочных планов советизации.³⁹ Но это ошибочная предпосылка, поскольку это материалы экспертов, и нет никаких доказательств того, что они хотя бы частично отражают точку зрения Сталина. План Литвинова содержит поразительно нереалистичное желание классифицировать нейтральную Швецию как часть советской зоны в январе 1945 года, а предложение Майского удивительно скромно тем, что предполагает лишь финляндский тип наблюдения за этой территорией со стороны Москвы в январе 1944 года в краткосрочной перспективе, когда после Тегеранской конференции в ноябре-декабре 1943 года было ясно, что эта территория будет освобождена Красной армией. Возможно, они этого не знали, но теперь мы знаем, что сказал Сталин Миловану Джиласу в апреле 1945 года: "Эта война не такая, как в прошлом; кто оккупирует территорию, тот навязывает ей свой общественный строй. Каждый навязывает свою систему, насколько это позволяет его армия. Иначе и быть не может"⁴⁰ А для Советского Союза эта война началась в 1941 году. (Кстати, это пророчество оказалось верным и для США: бывшие фашистско-нацистские государства Италия и Западная Германия приняли демократическую модель западного типа; первая отменила монархию и стала республикой, а вторая, формально федерация, но фактически сильно централизованное государство с 1871 года, напрямую следовала федеративной структуре, схожей с американской). Следовательно, планы Майского и Литвинова нельзя рассматривать как доказательство того, что у Москвы не было намерений советизировать регион в период до 1947 года, а значит, не было и реальных шансов, стоявших за послевоенным стремлением Запада к "финляндизированной" Восточно-Центральной Европе.

Советизация Восточной и Центральной Европы не оказала прямого влияния на развитие отношений между Востоком и Западом, и, хотя многие до сих пор утверждают обратное, она не была причиной холодной войны. Этот аргумент подтверждается реакцией Запада на постепенное приход к власти коммунистов на освобожденных и оккупированных Советским Союзом территориях. Это не рассматривалось как реальный casus belli; в противном случае доктрина Трумэна, объявленная в марте 1947 года для предотвращения дальнейшей коммунистической экспансии, должна была бы вступить в силу в 1945 или, самое позднее, в 1946 году. Современные исследования показывают, что независимо от формальных конституционных условий или политического устройства - в большинстве случаев это многопартийная система и коалиционное правительство - местные коммунистические партии всех стран региона уже в 1945-46 годах занимали господствующее положение во всем регионе.Поэтому я использую новую категорию квазисоветизированных стран (Албания, Болгария, Польша, Румыния и Югославия) и досоветизированных государств (Венгрия и Чехословакия), а не термины "демократическая интерлюдия" или "ограниченная парламентская демократия", как предлагается в других источниках.

Тем не менее, в переносном, косвенном смысле на тенденции западной политики в отношении Советского Союза в определенной степени повлияло ухудшение ситуации в Восточно-Центральной Европе. Западные политики не могли признать перед общественностью свое молчаливое согласие с тем, что Восточная Центральная Европа теперь полностью принадлежит советской сфере влияния и что у них просто нет эффективных средств, чтобы остановить продолжающуюся советизацию региона. Поэтому, чтобы удовлетворить моральные ожидания своих обществ, они периодически вынуждены были выступать с жестким публичным осуждением тех или иных радикальных, агрессивных шагов местных коммунистов или советских властей. Последовавшие за этим жесткие ответы из Москвы укрепляли существующие на Западе подозрения в том, что советское руководство ненадежно, агрессивно и озабочено только собственной безопасностью - не та сила, с которой стоит работать или сотрудничать.

С другой стороны, мы не можем согласиться и с ревизионистским аргументом, все еще популярным на Востоке и Западе, что советизация Восточно-Центральной Европы стала прямым следствием распада великодержавной коалиции и объявления доктрины Трумэна и плана Маршалла - иными словами, что до 1947 года Сталин не планировал навязывать советскую модель странам региона. Объявление плана Маршалла и ловушка, которую он заложил для Москвы, безусловно, послужили причиной ускорения и завершения коммунистического захвата, объединения в один лагерь стран, часто враждовавших друг с другом, и создания Коминформа для ускорения процесса создания советского блока. Однако сам процесс советизации, как мы увидим, начался сразу после того, как Красная армия начала освобождать и оккупировать страны региона - летом 1944 года, и это было сложнейшее явление.

Те, кто отрицает планы Москвы по советизации до 1947 года, часто ссылаются на скудность информации о намерениях Сталина, которую местные коммунистические лидеры получали в первые пару послевоенных лет, согласно последним исследованиям, и на то, что никакого плана смены режима не появилось.⁴⁴ Это может быть правдой, но на самом деле местные коммунистические лидеры достаточно четко представляли себе свои задачи и действовали соответственно. Прямой целью был не захват власти, а формальное сохранение/создание системы демократических институтов, сохранение фасада многопартийной парламентской демократии, при одновременном создании/завоевании доминирующего положения в политической структуре данной страны, которое позволило бы постепенно, мирно, плавно, в принципе незаметно и особенно без возникновения гражданской войны внедрить советскую систему с позиций номинального меньшинства местной коммунистической партии. Как точно сформулировал лидер восточногерманских коммунистов Вальтер Ульбрихт, "все предельно ясно - все должно выглядеть демократично, но мы должны все держать под контролем".

Модифицируя термин, использовавшийся советской стороной для обозначения проницательной политики и трудно выявляемых