свое дыхание с каждым выдохом. На той неделе было необычайно холодно, и на табло, когда мы въезжали на базу, мигало время - 0350 - и температура - 39 градусов.

Первым шагом перед входом в CTT была "деконтаминация", что означает "обеззараживание", где нас подвергали воздействию сотен галлонов ледяной воды из промышленных шлангов высокого давления, предназначенных для смывания грязи с военных машин. Когда я почувствовал, как холодная вода просачивается сквозь мою форму, я полностью оставил надежду остаться сухим и теплым к завтраку - единственному, чего я обычно ждал с нетерпением.

Мы разделись до шорт UDT, которые были похожи на Daisy Dukes из толстого плотного холста. Казалось, что их разрабатывал садист, уделяя особое внимание тому, чтобы ущипнуть вас за яйца и натереть кожу на внутренней стороне бедер. Мы уселись в свои лодочные экипажи "орех к ореху" на холодной бетонной палубе бассейна, чтобы дождаться прибытия инструкторов. Самым ярким моментом моего утра было, когда парень, сидящий за мной, не мог больше сдерживаться и мочился мне на спину и задницу. Забавно, что незнакомец, писающий тебе на спину, - то, что в любой другой момент твоей жизни привело бы к драке, - в этой странной ситуации приветствовалось.

Фары освещали СТТ, указывая на прибытие инструктора. Мы сделали двадцать отжиманий, после чего поприветствовали их в порядке очередности: "Ура, инструктор Патстоун! Инструктор МакКлеланд!".

"Спины!" - крикнул один из инструкторов. Мы перевернулись, прижавшись спинами к холодному бетону, пока они включали ураганные вентиляторы и брызгали на нас водой. Спустя, казалось, целую вечность, инструкторы приказали моей половине класса отправиться в бассейн. В предвкушении разминки я с нетерпением поднялся на ноги и прыгнул в воду. Черт! Нагреватель в бассейне был либо сломан, либо выключен, потому что вода замерзла. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что температура была ниже шестидесяти.

Я плыл так быстро, как только мог, пытаясь согреться. Через двадцать минут я выдохся. Вода все еще была холодной, и я знал, что впереди еще несколько часов. Негативные мысли начали быстро накапливаться, и я начал сомневаться во всем. На что я вообще подписался? С какой стати отец решил, что я смогу это сделать? Я ни за что не справлюсь! думал я, пока плыл.

Я пытался представить, как подцеплю в баре горячую девушку, сказав ей, что я "морской котик", или как буду сидеть на теплом тропическом пляже, чтобы отвлечься, но мои мысли все время останавливались на этом отстое. На самом деле было лучше, когда инструкторы кричали на тебя, потому что по крайней мере были отвлекающие факторы, другие дела. В воде же были только ты и твои мысли.

После нескольких часов плавания и других упражнений мы помчались надевать холодную и мокрую форму. Больше половины людей в моем классе в итоге ушли из школы, потому что их тошнило от холода. Холод в течение десяти или двадцати минут - это отстой, но холод по шестнадцать часов в день в течение семи месяцев подряд - это просто душераздирающее зрелище.

Завтрак давал несколько коротких минут отдыха и питания, прежде чем мы пробегали милю обратно на другую базу к бетонной тренировочной площадке под названием "Шлифовальный станок". Там мы выполняли вращающийся круг упражнений, который насчитывал около пятисот отжиманий, почти сотню подтягиваний и, казалось, бесконечное количество приседаний, махов ногами и рычагов.

Резиновые лодки, наполненные кубиками льда и водой, располагались рядом с брусьями для подтягиваний. Если вы не могли закончить сет, нужно было нырнуть в лодку, проползти под рядами надутых подушек и вылезти с другой стороны. Если вы не справлялись с отжиманиями или приседаниями, инструкторы приказывали вам: "Мокните и песочьте!". Это означало пробежать двести ярдов до океана, прыгнуть в воду, поваляться в песке, пока не станешь похожим на сахарное печенье, а затем спринтерским бегом вернуться обратно.

После полутора часов гимнастики мы собрались на пляже, чтобы пробежаться. Толстые шерстяные носки, которые нам выдали, держали воду, как губка, поэтому было ощущение, что к моим лодыжкам прикреплены якоря. Я огляделся по сторонам, но другие ребята, похоже, не испытывали особых трудностей, что не могло не радовать. Самым сложным для меня было бежать рядом с парнем, который не уставал и не показывал боли. Если я видел, что парень страдает, это придавало мне уверенности, а иногда и второе дыхание. Но в первые дни BUD/S у меня не было такого стимула.

Я запыхалась уже через несколько минут бега. Я попыталась расслабиться, но когда инструктор вывел класс на мягкий песок, мне показалось, что мое сердце сейчас взорвется. Мягкий песок был менее болезненным для моих голеней, но каждый шаг требовал гораздо больше усилий.

Примерно через тридцать минут я начал отставать от группы и оказался в своем первом "отряде головорезов". Так обычно называли людей, которые не справлялись или проваливали тест. Инструкторы заставляли нас мокнуть и песочить, а затем говорили нам "бросай" и "выталкивай". Если вы слышали "падай", это означало минимум двадцать отжиманий, и вы оставались в положении для отжиманий, пока не слышали "восстанавливайся". Они "били нас", что означало, что мы должны были выполнять повторяющиеся комплексы различных упражнений без перерывов.

Примерно через пятнадцать минут после этого отряду было приказано зайти в прибой, сцепить руки и лечь. Пятидесятисемиградусный океан разбивался о наши головы, песок попадал в глаза, носы и уши, а мы лежали и думали, как долго это будет продолжаться. Это называлось "пыткой прибоем" и обычно длилось около двадцати минут, но казалось, что целую вечность.

Оставшаяся часть дня была потрачена на прохождение серфинга, полосу препятствий, "защиту от утопления" (плавание со связанными за спиной руками и ногами), завязывание подводных узлов, "бревно" (тренировка с половиной телефонного столба), двухмильный заплыв в океане на время и т.д. Когда около 19:00 нас наконец-то отпустили, все были измотаны, но нам еще предстояло привести себя в порядок и подготовить снаряжение. Стажеры должны были каждый день появляться в начищенных ботинках, с острым ножом, в чистом спасательном жилете UDT и в идеально выкрашенном шлеме. Любой металл ржавеет при попадании в соленую воду, и мой шлем регулярно требовал новой покраски после того, как меня отталкивали инструкторы, которым я не нравился, а таких было почти все.

Покраска шлема не кажется сложной, но на то, чтобы отшлифовать, загрунтовать, покрасить, высушить, а затем наклеить все наклейки, ушли часы. Часы, которые были уничтожены за долю секунды быстрым ударом. Я не могу сосчитать, сколько раз я с ужасом наблюдал, как